— Ишь ты,— сказал Житобуд и опустил занавеску. Снова заскрипела лавка, за перегородкой зашептались.
— Чур, чур меня,— быстро перекрестил Зихно лоб и натянул порты.
Когда он вышел в горницу, в ней уже никого не было. «Должно, привиделось»,—подумал Зихно. Но привидеться такое как могло? И мужик обличьем уж больно знаком, на Святославова сотника смахивает, коего не раз встречал в Киеве, когда трудился над фресками у Поликарпа. Никак, он и есть? «Беды бы какой не стряслось»,— испугался богомаз. Однако страхи покинули его, едва только в горнице появилась Евника. Была она нынче еще краше вчерашнего. С вечера-то он
ее толком не разглядел, а сейчас дивился: экая пава. И воспоминание о Злате затерялось в закоулках его памяти.
Но Евника на сей раз была строга, поджимала губы и щупать себя богомазу не позволяла.
— Ишь, лапы-то распустил,— обругала она его.— Все вы мужики — козлы двурогие.
— А я не козел,— сказал Зихно.
— Козел и есть,— она шлепнула его по сунувшейся к ее талии руке.— Меды пить все вы мастера... Ступай. Батюшка-то, поди, заждался. Ищет милого гостя.
На дворе было солнечно и ясно. На пригорке Пелей, скособочившись на костыле, лениво постукивал в подвешенное на перекладине било. Народ собирался к церкви на заутреню.
У городских ворот Зихно увидел тиуна и рослого всадника. Во всаднике признал Житобуда. «Экой зверюга»,— подумал Зихно, вспомнив давешний разговор за перегородкой.
Житобуд выпрямился в седле, и свирепый взгляд его остановился на богомазе.
Зихно был человеком простым и долго думать об одном не мог. Скоро забыл он о Житобуде. Мысли его вернулись к Злате. Чувствовал он себя перед ней виноватым. Не постыдился бы, пал перед девушкой на колени. Да где искать девушку? «Не иначе как в божьем храме»,— решил он и отправился в церковь. Заодно и с попом потолкует о деле.
Москва — город невелик. Все знают друг друга. Старушки на паперти посторонились, с любопытством разглядывая богомаза. Зашептались за его спиной.
Зихно, перекрестившись, вступил в голубой полумрак.
Еще от двери увидел он у правого придела знакомый Златин повой, но подойти не смог — тесно.
Поп Пафнутий, отекший со вчерашнего перепоя, читал тропарь, хриплый голос его едва слышно было в задних рядах молящихся. Заскучав, Зихно принялся разглядывать стены, прикидывая, где и что станет писать. Откуда свет падает, где гуще тени. Все это при
мечал он наметанным взглядом, но Златин повой ни на минуту не упускал из виду.
