— Какие синие пятна? Что вы говорите?..
Мы с Бобом распахнули одеяла. Увидев на нашей груди синебелые полосы, Людмила Ивановна даже схватилась за голову.
— Что же это такое? Что вы с собой сделали?
Мы рассказали, что произошло вечером.
Красные пятна на наших лицах, а у меня даже на руках и шее, привели Людмилу Ивановну прямо в ужас. Она подумала, что мы в самом деле отравились краской. К тому же у нас обоих был сильный жар.
Бедная Людмила Ивановна бросилась за лагерной докторшей. На даче поднялась суматоха. Докторша тотчас же отвела меня и Боба в изолятор при медпункте, уложила в кровати и, первым делом, отмыла денатуратом наши тельняшки.
Рано утром, нас на машине отправили в город, в больницу. Вместе с нами поехал и третий больной — Сеня Голиков, у которого тоже появилась ночью сыпь.
И что же, вы думаете, у нас оказалось? Вовсе не отравление а самая обыкновенная краснуха!
— Ну, и напугали же вы меня синебелые краснухи, — сказала Людмила Ивановна, прощаясь с нами у машины. — Вот выздоровеете, — прибавила она сурово, — я еще с вами поговорю.
Но видно, что она не очень сердилась на нас за историю с тельняшками, раз назвала синебелыми краснухами.
И вот мы с Бобом оказались в больнице. Нас могли бы в тот же день отправить и домой, но наши мамы решили, что лучше нам провести три недели под надзором врачей, чем сидеть взаперти в квартирах, в полном одиночестве. У этой несчастной краснухи трехнедельный карантин.
Моя мама работала на военном заводе чертежником-конструктором, и, кроме того, по восстановлению разрушенного цеха завода. Поэтому она приходила домой очень поздно.
Мать Боба — военный врач — находилась на казарменном положении в госпитале. А Бобин отец на фронте с начала войны. У меня папы нет. Он умер, когда я был совсем маленький. Вот Сеню Голикова взяли домой. У него бабушка инвалид, ее контузило во время обстрела, она весь день дома, занимается только хозяйством, да еще огородом.
Кроме нас, в палате никого больше не было. Дня три нам порядочно нездоровилось, а на четвертый мы уже совершенно ожили. Но гулять нас ни за что не выпускали. С завистью смотрели мы на больничный двор, где бегали ребята служащих больницы.
Напротив больницы восстанавливали разбомбленный дом. Наверное, фашистский летчик в больницу метил. Одной стены у дома не было совсем. И вдруг, на наших глазах, она начала расти. Что ни день, то этаж!
Потом в больничном саду починили фонтан и в нем забила вода. Около этого фонтана в начале войны упала бомба в тонну весом.
