.
Но могу сказать, что аналогичный пантеон святых присутствует в более раннем послании царя Стоглавому собору 1551 г., и здесь он в определенном смысле даже ближе к сюжетам, изображенным на гробницах: царь обращается к собору, уповая на благоволение Вседержителя Бога и помощь Владычицы нашей Богородицы, на заступление архангелов Михаила и Гавриила, Крестителя Иоанна Предтечи, святых апостолов и мучеников, первого христианского царя Константина и матери его Елены, на молитвы святых российских чудотворцев — митрополитов Петра, Алексия, Ионы и ростовского епископа Леонтия, страстотерпцев князей Бориса и Глеба, преподобных и богоносных отцев Сергия Великого, Варлаама Новгородского, Кирилла Белозерского, Димитрия Прилуцкого и всех святых в «Богом дарованной нам державе от прародителей наших Росииского царствия» [130].
Перечисленные памятники свидетельствуют о формировании в середине XVI в. государственного пантеона российской святости, идеологического обоснования божественного происхождения царской власти, ее исконности и наследственности от прародителей. В системе гробниц Грозненского оклада «Троицы» в емком виде отражены государственный пантеон святых и идеология божественного покровительства царской власти, а кроме того — включены изображения святых покровителей членов царской семьи. Тем самым «Троица» Рублева стала своего рода палладиумом царской династии.
В таком случае датировка оклада «Троицы» и судьба самой иконы приобретают особое значение. Очевидно, что к казанской победе система изображений на окладе не имеет никакого отношения, поэтому появляются возможности более ранней их датировки. Замечательные сведения на этот счет содержатся в новом для нашей темы источнике — так называемой Троицкой повести о Казанском взятии. Текст Повести опубликован А. Н. Насоновым по двум известным ему спискам[131]. Современник событий, монах Троице–Сергиевой обители, сообщает, что перед походом 1552 г. Иван Грозный приехал молиться в Сергиев монастырь и «ко образу святому Живоначалней Троицы, яже сам он благочестивый царь украсил златом и бисером и камением многоценным, припадает и слезы многи изливая» [132]. Речь несомненно идет о той самой иконе «Троицы», которая упомянута в монастырских Вкладных книгах, но замечательно, что в Повести не сказано, будто икона является «вкладом» царя, а говорится, что Грозный только «украсил» икону «златом и бисером и камением многоценным». Повесть о Казанском взятии представляет ранний источник и создана до июня 1553 г.
