— Вы видели подлинник?
— Да.
— Перевод заверен?
— Да.
— Что говорят эксперты?
— Это действительно восемнадцатый век, это действительно старик, он действительно много путешествовал.
— Тогда остается только признать, что с восемнадцатого века в искусстве вранья прогресса не было. Предки тоже врать умели, и не хуже нас.
— И все?
— И все!
— Больше вас здесь ничего не интересует?
— Ничего. Я не историк.
— Жаль. Но вот я — я хочу проверить, правда это или нет.
— С точки зрения моей науки, физики — вранье. Безусловно, бесспорно, всеконечно.
— А вот историки — те осторожнее, Илья Всеволодович. Видите ли, Ньютон был немного слишком богат.
— Может быть, он чеканил фальшивую монету?
— Что?!!
— Хотите вызвать меня на дуэль за оскорбление научного величества? Увы, мы живем не в его время. Конечно, чтобы сэр Исаак Ньютон стал фальшивомонетчиком — об этом и подумать смешно. Но это в миллион, что я — в квинтильон раз вероятнее, чем открытие философского камня. И простите, мне надо на заседание кафедры.
Юрий Иванович, просивший называть его Юрой, с сомнением покачал головой:
— Знаете, это… даже оскорбительно как-то. Короли, уж на что подозрительный народ, и то ему верили, а вы нет.
— Свифт же не верил? Свифт обвинял его в мошенничестве!
— Он только притворялся, что не верит, этот великий лицемер. И обвинял его в мошенничестве в пользу Англии, а не свою. Тут разница. А вы, в отличие от Свифта, не притворяетесь. Должен вам сказать, Рюрик, что начало восемнадцатого века — время не самое трудное для нумизматов. Не самое, не самое. У десятков людей, да и в музеях, есть масса соверенов и гиней той поры. Так что объект для исследования я найду… И в лаборатории института археологии договорюсь, там тонкий химический анализ неплохо поставлен.
— Ну и прекрасно, Юра!
— Ничего прекрасного я в этом не вижу. Подозревать Ньютона!
— Ну вот. Соверен оказался полновесным.
— Один? Проверьте хотя бы десяток, Юра. Вы же сами понимаете, один — это нерепрезентативно.
— Ого, какие вы слова выучили, Рюрик Андреевич!
— И, кроме соверенов, проверьте еще десяток гиней.
— Знаете, Рюрик Андреевич, по-моему, вы становитесь нахалом.
— Да нет, Юра, — я осторожно погладил его по щеке. — Я просто понял, что тебе это действительно интересно.
Юра засмеялся.
— Мне — что! Мой дорогой учитель буквально с ума сходит от любопытства, — естественно, одновременно презирая нас обоих за то, что мы поверили в эту историю. Человек вообще любопытен.
— И еще как любопытен, Юрий Иванович! — загремел знакомый голос. — Я, например, уже минут пять вас подслушиваю и извиняться не намерен.
