А когда письмо наконец пришло, на конверте был обратный адрес института, где работал член-корреспондент, — адрес института, а не домашний, на самом же листе не было даже подписи члена-корреспондента. Какой-то кандидат физико-математических наук извещал редакцию журнала, что его неприятно удивило поступление на визу рукописи под претенциозным названием “Золото Ньютона”. Неужели редакция нуждается в рецензенте, чтобы узнать, что алхимия — лженаука? И тем более странно, что таким рецензентом редакция избрала столь уважаемого, авторитетного и, простите, занятого человека, как член-корреспондент Лукьянов Н. П. По его поручению и составил данный ответ младший научный сотрудник Адацкий.
Я сам положил это письмо на стол к главному редактору и стал ждать его реакции.
А главный редактор был все-таки куда тоньше, чем я думал. Я-то ожидал многократного повторения фразы “что я вам говорил”. Но он, видимо, понял, как близко я принял к сердцу “Золото Ньютона”. Главный пробежал глазами этот десяток строчек, вскинул брови при виде подписи, задумался на секунду и сказал:
— А! Пошлите еще к кому-нибудь, не стесняйтесь. Рецензию мы оплатим. А теперь о деле: историк Панин сумел выдвинуть новую гипотезу о происхождении русского рубля. Тоже золото, Рюрик Андреевич.
— Да нет, серебро, Александр Васильевич. Русский рубль был серебряным.
— Ну вот видите, все по пословице: слово — серебро, молчание — золото.
— Тогда уж так: слово о серебре, молчание о золоте.
— Опять-таки неплохо, — отозвался он.
Мы посидели молча. Потом я встал и вышел. Сначала из кабинета Главного, потом из редакции. На улице стоял тот самый типичный апрельский день, с каким классики до смерти любили сравнивать женское сердце, мужскую верность и настроение любых людей, без различия пола.
По небу тянулись тучи, оставлявшие, однако, достаточно места и для солнца, и для солидных проталин голубого неба. Лужи на асфальте обращались с солнцем по-хозяйски, но были слишком мелкими, чтоб спрятать его. Я шел по этим лужам, и за моими ботинками тянулся низкий шлейф брызг (я знал это и не оглядываясь).
Что-то я стал слишком близко принимать к сердцу обычные рабочие неприятности журналистов.
Итак, что можно и нужно было сделать с золотом Ньютона? Ну, конечно, послать еще нескольким рецензентам. Лучше, разумеется, не послать, а отвезти, чтобы можно было как-то обговорить формулировки. Чтобы кто-нибудь из них единым росчерком пера не забросил это золото на дно самого глубокого колодца в мире.
