— Исторический факультет пединститута, Михаил Илларионович, — ответил я.
— Чему же вас там учат, на вашем факультете, что вы не можете понять, о ком здесь идет речь! Двадцатилетние физики сейчас знают больше своих академиков, а историки… Эх!
— Да я ведь давно не историк, Михаил Илларионович.
— Юноша! Историк не профессия, даже не призвание. Историк — это способ мышления и сумма знаний. Я знаю историков физиков, историков врачей, историков поэтов. Смею вас заверить, это не худшие среди физиков, врачей и поэтов.
— Михаил Илларионович, но ведь вы все-таки академик и специализируетесь по истории науки. Не мудрено, что для вас тут нет загадки. А увечены ли вы, что ваши дипломники разгадают тайну рукописи?
— Дипломники?! Минутку, юноша. — И академик нажал кнопку на столе. В дверях появилась секретарь.
— Будьте добры, Анна Митрофановна, доставьте сюда Юру Колесничука. Того, со второго курса.
…Я бы вообще принял этого Юру в лучшем случае за девятиклассника. Он был так юн, что я ловил себя на желании начать обращенную к нему фразу со слова “мальчик”. Он был так худ, что еще немножко — и костюму было бы не на чем висеть. Он был так застенчив… Впрочем, не успел я подыскать сравнение, как это у него прошло.
Текст перевода Юра проглотил почти молниеносно.
— Юрий Иванович, — обратился к нему академик, — вот юношу интересует, о ком тут идет речь.
— Простите, — ответил Юра. — Кто именно интересует нашего уважаемого гостя?
— Делатель золота, — сказал я.
— О, это же ясно, Исаак Ньютон.
— Видите? — засмеялся академик. — И в дипломниках-то нужды не было. Обошлись второкурсником!
— Может быть, не совсем обычным второкурсником? — спросил я, насколько мог ядовито.
— Может быть, может быть. Я позвал того, кто особенно интересуется алхимией.
— Но разве Исаак Ньютон занимался алхимией?
— Эх, юноша, юноша! Ответьте-ка ему, Юрий Иванович.
— Еще как занимался! Почти целиком пять лет отдал. Шуточки!
— Он что-нибудь написал об этом?
— Ничего, — забасил академик. — Не тот человек! Сэр Исаак по двадцать и тридцать лет не публиковал своих настоящих открытий. Все удостовериться хотел. А тут открытий быть не могло.
— Почему же не могло, Михаил Илларионович? Может быть, он просто не успел или не захотел их опубликовать?
— Это говорите вы, Юрий Иванович? А еще солидный человек. Ах, Юрий Иванович, ну какие же открытия в алхимии можно сделать в конце семнадцатого века? Она уже изжила себя, она уже прошла. Великий Ньютон не мог этого не понять.
