Но даже негативисты (вот подходящее слово для обозначения людей с такими наклонностями, как у Нейстрина) нуждаются порою в поддержке. И она пришла — вместе с первым союзником. Случай заставляет ждать себя лишь тех, кто в него не верит. Нейстрин же встретился с ним в первой же после-отпускной командировке.
…Кассирша была до того хороша собой, что Юрий, сгорбившись, в чем был виноват рост, перед ее окошечком, на несколько секунд словно забыл, о чем именно следует спрашивать и просить. Видимо, такая реакция была для красавицы достаточно привычной. Ее лицо вдруг оказалось у самого отверстия в стеклянной загородке. Позволив остолбеневшему пассажиру заглянуть себе в глаза, девушка встряхнула волосами и спросила:
— Вам, конечно, купейный, това-арищ командировочный?
— Езжу только в международном. Эсвэ, пожалуйста!
Денег было в обрез, но ситуация требовала своего. Негативист в такой ситуации не мог согласиться, человек эффекта не мог признать свои действия предсказуемыми, ловелас (пусть скорее в теории, чем на практике) должен был оставить в девичьей памяти след хотя бы на несколько часов.
Впрочем, все это Юрий обдумал позже, а тогда ответ слетел с его уст прежде, чем был придуман. Ну и ладно. Может, еще заглянет на вокзал по возвращении, и кассирша его вспомнит…
Ну зато сосед оказался вполне приличным малым, тоже лет тридцати, может быть без малого, только вот серьезен уж очень. Но узкое лицо его под явно поредевшей шевелюрой все-таки расширилось в улыбке, когда Юрий рассказал свой любимый анекдот XVIII века: о том, как британский вельможа, по случаю устроенного им бала, расстелил на тротуаре у двери своего дома широкий ковер, на коий ступали прибывающие в каретах гости; а два лакея по обе стороны ковра сгоняли прохожих с тротуара на мостовую — те ругались, но подчинялись; и лишь один какой-то оборванец сбивает с ног первого лакея, проходит по ковру, новым ударом кулака укладывает на землю второго и идет, как ни в чем не бывало, дальше; лакеи поднимаются, и первый из них, держась за челюсть, с уважением говорит другому: “Да, этот джентльмен знает свои права”.
Выяснилось, что им есть о чем поговорить; Сергей Елисеев был астрономом, но тоже, во-первых, увлекался музыкой, а во-вторых, помнил, что муза астрономии Урания и муза истории Клио родные сестры.
— Все, что возникло на прекрасной греческой почве, хранит память о древнем родстве, — радостно поддержал его Юрий. — Так слава же искусствам мусическим и благородному звездоведению!
