Рассказы о пластунах | страница 45

— Назад! — крикнул он, забыв об осторожности. Вырвал наган из кобуры и еще раз крикнул: — Назад!

Козюркин не послушался. Он метнулся к другой стене, упал, вскочил и, петляя, побежал от Поплавского. Младший лейтенант поднял наган и выстрелил. Козюркин упал, извернулся и ответил из автомата.

Осколок камня ударил Поплавского в щеку. Он зажмурился от боли, но тотчас открыл глаза. Козюркин, уже не петляя, бежал к выходу. Поплавский выругался и поднял наган. Выстрелить он не успел: из-под ног Козюркина полыхнул белый огонь, взрывная волна жарко дохнула младшему лейтенанту в лицо и бросила его на камни.

Братья Семеновы, поставив Поплавского на ноги, долго не решались отпустить его: младший лейтенант пошатывался и клонился набок.

— Вас ранило? — опрашивал Косенков, вглядываясь в окровавленное лицо парторга.

— К-кажется, нет, — наконец отозвался Поплавский. — Эт-то меня камнем задело.

От входа в пещеру слепка тянуло пороховым дымом. На воле быстро темнело, и дугообразную арку словно закладывало густым туманом.

— Заминировали выход, — сказал Семенов-старший. — Вот гады!

— Наверное, ушли, потому и заминировали, — предположил Косенков.

Они медленно двинулись к выходу, держа автоматы наготове.

Козюркин лежал ничком у стены. Его присыпало сухой глиной и камнями, видны были только сапоги со стоптанными каблуками и неживая, белая рука с неестественно вывернутой ладонью.

С великой осторожностью, ощупывая каждый выступ, выбрался наружу Косенков. За ним, след в след, вышли остальные.

На востоке, за рекой, густела летняя ночь, а на западе вполнеба полыхало зарево и глухо били орудия.

— Значит, двинули немцев, — облегченно вздохнул Семенов-старший.

У Поплавского от свежего воздуха отчаянно кружилась голова, он еле держался на ногах. А Косенков точно живой воды хлебнул — не вошел, взлетел на кручу, осмотрелся и, сбежав на площадку, доложил:

— Немцев не обнаружено!

Пластуны ушли в пещеру за раненым. Поплавский не позволил себе сесть, только привалился к выступу скалы. Стоял и с нетерпением ждал, когда они вернутся. Заслышав их шаги, он ощутил острую радость — это шли его, друзья, с которыми жизнь так сблизила его, что Поплавский уже не мог без них обойтись.

В этот день Никифору Мамке не везло с самого утра. На рассвете, когда их сотня вытягивалась на край рощи, Никифор зацепился за какой-то корень, упал и поцарапал щеку. Он вытер ладонью кровь с расцарапанного лица и недовольно поморщился: щека была шершавая, колючая. «Небритый в бой иду, — подумал Никифор, — нехорошо».