Поплавский, маленький и взъерошенный, сжал кулаки и шагнул к огромному комбату.
— Я парторг, — произнес он негромко, но с такой силой, что майор не решился перебить его. — Партийный организатор. Вот кто я такой. А вы коммунист, член партийной организации. И будьте добры на меня не кричать, — младший лейтенант сделал еще один шаг вперед, и комбат попятился. — Я знаю, что воюют не в белых перчатках. Но и не под спиртными парами, по крайней мере в нашей армии. И, уж если на то пошло, должен сказать, что барские замашки советскому комбату не к лицу. А они у вас есть.
Нахлобучив пилотку, Поплавский козырнул и шагнул к двери. Прежде чем выйти, обернулся и сказал:
— Этот разговор можете считать партийной тайной. Что касается лишней кухни, то ее надо сдать, иначе передам дело на парткомиссию.
Через два дня лишней кухни в батальоне не было: сдали. Замполит удивился:
— Как же ты его убедил?
— Убедил, — уклончиво ответил Поплавский.
— Ну, ну, — замполит почесал подбородок с ямочкой и не без любопытства посмотрел на младшего лейтенанта.
3
В пещере было темно и безветренно. Зажигалка горела ровно: язычок пламени стоял, как нарисованный, желтый, с голубоватым обводом. Света от него хватало, чтобы рассмотреть ладонь. Лица людей, стены и потолок терялись во мраке.
Второй день сидели пластуны в пещере. Гитлеровцы спустились на площадку, постреляли из автоматов. Пули беззвучно уходили в глиняные срезы, изредка рикошетили, басовито жужжа. Немецкие автоматчики сложили костер из плавника и подожгли. В пещеру дым не пошел.
— Если б сквозная была, протянуло бы, — заключил Косенков. — Значит, другого выхода нет. Сидим, как в бутылке.
Одна из стен пещеры была влажная. Косенков ножом выдолбил желоб, и в нем стала скапливаться вода. Ее бережно собирали в котелок.
Жежель на шинелях лежал в углу, за валуном. Около него дежурили по очереди. За входом в пещеру круглосуточно следил часовой. Гитлеровцы не пробовали войти, только покричали: «Рус, сдавайс». Не получив ответа, замолкли и больше никаких видимых мер не принимали.
Сколько придется тут сидеть, Поплавский не знал. Командование, конечно, не отказалось от намерения форсировать реку. Офицерам полка было известно, что на протяжении ста километров в течение нескольких дней создали три плацдарма. Два из трех, видимо, отвлекающие, один — основной, там — направление главного удара. Как складываются дела на главном направлении? Об этом Поплавский мог только гадать. Может быть, если дела пойдут успешно, наши будут здесь через несколько дней, а может быть…
