Управдом зашёл на кухню, включил свет — и замер. Прямо на кухонном столе, прислонённый к заварочному чайнику под гжель, лепестком белел почтовый конверт. На нём, аккуратным каллиграфическим почерком Еленки, было написано: «Паша, прочти! Если сможешь — прости!»
В другое время Павел наверняка криво усмехнулся бы: надо же, какая мелодрама. Но сейчас ему было не до смеха. Он схватил конверт; тот оказался не запечатан. Вывалил на стол содержимое: письмо и глянцевый свиток — что-то вроде географической карты. Приблизил к глазам неровно, наспех вырванный из ученической тетрадки клетчатый листок, и поспешно начал читать.
«Паша, мне совсем поплохело, — писала Еленка. — Растёт температура, и в горле — как будто мышь скребётся. Всё время кажется, кто-то ходит рядом. Оглянусь — а там никого. А потом опять — тени, тихие шаги. Ну да ладно, речь не об этом. Жаль, что приходится рассказывать тебе что-то важное вот так, в письме, трусливо. Но другого выхода у меня нет. В общем, после того, как мы расстались, в моей жизни появился другой человек… Это странно: я совсем не желала с ним быть, не хотела его, не сохла по нему, — но более доброго мужика отродясь не встречала. Он — как грустный клоун. Не Юрий Никулин, а тот, другой, который на гармошке играет, помнишь? Он — уже не молод. И сперва, по его собственным словам, влюбился в Таньку, а уж потом — в меня. В наши дни это звучит паскудно, но ты не подумай — тут нет никакой грязи, когда лысеющий сладострастник усаживает малолетку на колени и гладит по попе. У этого человека умерла дочь — в больнице, от менингита, — и он, увидев Таньку, решил, что та очень на неё похожа. В общем, с женой он расстался ещё раньше, и дочь после этого только навещал — пару раз в неделю — до самой её смерти. Так что в случившемся нет его вины. Но виновность же не главное, главное — пустота. Я долго думала — и решилась её заполнить. Ты не поверишь, но до постельных сцен у нас так и не дошло. Наверное, я всё ещё не могу расквитаться с воспоминаниями о нас двоих. Любой другой мужик выставил бы меня за дверь после моих капризов на этот счёт, но этот — сказал, что будет ждать, пока я сама не надумаю. Когда я гостила в его доме — мы даже ночевали на разных кроватях. Нелепо, да? Но ты-то всё равно не поверишь. Зато я радовалась за Таньку. В этом доме — а он большой, загородный, с огромным садом — целая фазенда из кино о рабыне Изауре, — Танька — то вся в цветах ходила, то вся в малине. Этот человек — он довольно богат — подарил Таньке смешного вислоухого кошака и даже собственного забавного пони. Так что мы теперь учимся выездке, как жокеи.
