- Твой… друг… — Еленка осклабилась в страшной гримасе. — Он… не тот…
- Людвиг? — Попытался Павел поддержать разговор. Ему казалось, бывшая жена бредит, и самое лучшее сейчас — болтать с нею, как ни в чём не бывало, пока она не отключится. — Людвиг помог мне. Он очень сильно мне помог.
- Сколько ему лет? — Неожиданно в Еленкиных глазах блеснула та самая холодная решимость, которая и пугала, и восхищала Павла с самых первых дней их знакомства. И ещё — там не было ни капли безумия, зато разума — хоть отбавляй.
- Он совершеннолетний, — тупо повторил Павел утверждение самого Людвига.
- Ему нет и двадцати, — Еленка прикусила губу, и Павел заметил, как на ранке выступила крохотная капелька крови. — А говорит он, как старик-профессор. Как будто живёт сто лет и даже больше. Слишком умный, слишком холоднокровный!
- Лена, я думаю, Людвиг тебе просто не понравился. Неприязнь, антипатия, — как ещё назвать? — Павел старался не частить, говорить плавно и весомо, но ощущал, что пасует перед Еленкиным напором.
- Ему что-то надо от тебя, — казалось, бывшая жена замерла на грани беспамятства, страсть и убедительность стремительно покидали её. — Иначе зачем он с тобой? По доброй воле, по собственному хотению, как в сказке. Почему не боится гриппа?
- Хорошо, только успокойся, — Павел зачем-то оглянулся на дверь конюшни, словно боялся, что речи бывшей жены услышит какой-нибудь чужак. — Я обещаю, что буду с ним осторожен.
Взгляд Еленки почти потух, но, до того, как совсем опустить веки, она успела пробормотать:
- Он улыбался, когда рассказывал мне, что Виктор — мёртв.
Павел подождал минуту, убедился, что Еленка не собирается продолжать разговор, и задумался. Бывшая жена как будто протёрла стекло, и Павел, взглянув за окно, увидел там латиниста, который и впрямь никак не вписывался в образ несчастного сироты-министранта. Да и знакомство со странным юношей развивалось слишком уж стремительно, — точнее, с невероятной, космической, быстротой, если учесть разницу в возрасте. Может ли считаться естественным и нормальным, когда незнакомец, через несколько часов шапочного знакомства, соглашается пойти вместе с тобою на преступление, вступить в схватку с заразной болезнью, уехать к чёрту на кулички? Павел размышлял: стал бы он утверждать, что, каким-то макаром, Людвиг втёрся к нему в доверие? Пожалуй, нет. Скорее наоборот: тот не раз вёл себя так, как будто ему было наплевать на весь мир, и на Павла в том числе. Тогда почему возник этот удивительный союз — управдома не первой молодости и юнца-министранта? Управдом хмыкнул, почуяв сальность в вопросе, но, по крайней мере, в традиционности своей сексуальной ориентации он не сомневался. Никаких молодых мальчиков — ни в прошлом, ни в настоящем. «Ариец» — вот кто притянул Людвига, как магнит, — вспомнил Павел. Даже не так: министранта поразила эта нелепая история о машине времени, которую рассказал Валтасар. Неужели в ней всё дело? Но Валтасара больше нет, а Людвиг — здесь. И он активничает там, где не должен этого делать: обустраивает Еленку, Татьянку и Павла в конюшне, кормит и поит всю братию, а главное — зачем-то рассказывает Еленке о смерти её любовника. Уж не из мужской же солидарности с Павлом? Интересно, о чём ещё он успел побеседовать с ней?
