— Мы не будем это больше обсуждать, хорошо? Пусть наши с тобой убеждения не вступают в противоречие. Пока не пришло время, говорить бесполезно.
— Милорд высказался, — сухо заметила она.
— Именно так, — ответил он.
Когда наступил ранний вечер и легкий ветерок остудил влажный воздух, Хоуп накормила Армана холодной курицей, что оставалась с прошлой ночи, а потом они долго беседовали.
Хоуп рассказала ему о самолетах и железных дорогах, о грузовиках и автомобилях. Затем перешла на его любимую тему — еду, упомянув сети многочисленных ресторанчиков-закусочных, открытых по всему миру. Она описала ему французские рестораны в Нью-Йорке и американские рестораны в Париже и даже в Англии. Он сохранял настойчивую уверенность в том, что французские повара, разумеется, являются лучшими на всем белом свете.
Они поговорили также и о политике, но, поскольку Хоуп знала лишь положение дел на сегодня, а он мог рассуждать лишь о дне минувшем, здесь их интересы пересекались не так, как в других областях.
Они долго размышляли и спорили о последней моде, представленной в журналах, о том, какой скучной стала одежда мужчин, и о том, какой стиль и какие ткани предпочитают теперь женщины. Одна тема представляла для них общий интерес: ювелирные украшения, которых было предостаточно и в той, и в другой культуре.
С каждым новым поворотом разговора глаза Армана становились все печальнее. Настроение Хоуп менялось под стать его мыслям: так много лет минуло и так много утрачено…
— Мне кажется, у меня не будет времени осознать все перемены, произошедшие в мире, — сказал он, обращаясь больше к самому себе, чем к ней.
Они сидели, прислонившись к большой скале. Арман прищурился, глядя на закат, но Хоуп понимала, что сейчас он ничего не видит. Он видел прошлое.
— Помоги мне, Хоуп. Пожалуйста, помоги мне снова обрести самого себя.
Эти слова выдали его печаль и растерянность.
— Помогу, — ответила она, притрагиваясь к его ноге и страстно желая стереть боль, которую, как она чувствовала, он таил в себе. — Мы начнем сегодня же вечером. Вместо того чтобы пользоваться магнитофоном, я буду все записывать, а затем мы предпримем кое-что. У нас получится. Я знаю. — Голос ее прозвучал так искренне, что он благодарно улыбнулся ей. У Хоуп перехватило дыхание. Она кашлянула. — А утром посмотрим, не удастся ли нам отыскать сундучок.
— Ты — замечательная женщина, — ласково проговорил он.
— Да, именно так, верно? — поддразнила она его.
