— Ты хочешь сказать, он не захотел вернуться домой и стать герцогом?
Арман усмехнулся, выслушав ее замечание.
— Нет. Он слишком полюбил свободу, которую обрел в этой дикой стране. Владение поместьем не могло бы сделать Франсуа счастливым и потребовало бы от него больших усилий. Жизнь охотника-траппера его вполне устраивала. Кроме того, он прекрасно знал, что его жена не была бы принята во Франции. Он слишком изменился, чтобы возвращаться.
— А как же его жена? Если она была беременна, почему же она не могла остаться в форте?
— Потому, что, будучи там одна, она оказалась бы беззащитной перед остальными мужчинами. Она покинула бы моего брата, только если бы он сам приказал ей сделать это. А он не хотел этого делать.
— Тебе она тоже понравилась?
Возле уголков его глаз лучиками разбежались морщинки, когда он понял истинный смысл ее слов.
— Мне она показалась очаровательной. Но ведь в то время все женщины казались мне очаровательными. Однако была одна-единственная женщина, которой удалось привлечь к себе мое внимание за время моих скитаний. Она стояла в центре залы на первом балу сезона, одетая в светло-зеленое платье. Каштановые волосы были забраны в высокую прическу. Ее осанка показалась мне величественной, как у самой королевы, но карие глаза говорили мне, что она дерзка, как лесной эльф.
— Фейт?
— Ты, — ответил он. Хоуп замерла, намереваясь подняться, но его руки крепко держали ее. Не пытаясь сопротивляться, она склонила голову ему на грудь. — Мне неизвестно, почему я сейчас здесь или почему ты здесь, но я точно знаю, что мы были тут раньше. Можешь называть это роком или волей судьбы. Как угодно. Все это не имеет значения. Я знаю, что мы были вместе. Губы наши могут лгать, но душам этого не дано. — В его словах было столько спокойной уверенности, что на какое-то мгновение Хоуп поверила ему. Только на мгновение.
— Арман, ты мне очень нравишься, но я не верю в волю судьбы. Я думаю, все это — лишь шутка времени.
Когда он пожал плечами, она почувствовала, как мускулы его напряглись и снова расслабились. Восхитительно!
— Верь в то, что делает тебя счастливой. Тебе известно то же, что и мне.
— Ты высокомерный шовинист…
— Oui, ma chérie, я именно такой. — Он повернул к себе ее лицо. — И даже еще хуже, — спокойно закончил он, перед тем как вновь овладеть ее губами. Только поцелуем он мог помешать ей возразить ему — это был весьма ловкий ход.
Но вот его губы оторвались от ее, и Арман откинулся на землю.
