Доктор Вера Кальтензее ожидала их в холле. Это была ухоженная дама с белыми, как снег, волосами и живыми голубыми глазами на загорелом лице, на котором долгая жизнь оставила сетку глубоких морщин. Она держалась очень прямо. Единственной уступкой ее возрасту была трость с серебристой ручкой.
— Входите. — Ее улыбка была искренней, а низкий голос слегка дрожал. — Мой дорогой Моорманн сказал мне, что вы хотели поговорить со мной по какому-то важному делу.
— Да, это правда. — Боденштайн подал ей руку и ответил на ее улыбку. — Оливер фон Боденштайн, уголовная полиция Хофхайма. Моя коллега Пия Кирххоф.
— Так вы достойный зять моей дорогой подруги Габриэлы? — констатировала она и стала его испытующе рассматривать. — Она расхваливает вас на все лады. Я надеюсь, что мой подарок к рождению вашей малышки вам понравился?
— Разумеется. Огромное спасибо. — Боденштайн при всем своем желании не мог вспомнить про подарок Веры Кальтензее к рождению Софии, но предполагал, что Козима по достоинству оценила его в благодарственном письме.
— Добрый день, фрау Кирххоф, — Вера Кальтензее повернулась к Пие и подала ей руку, — рада с вами познакомиться. >— Она немного наклонилась вперед. — Я еще никогда не встречала такую симпатичную женщину-полицейского. Какие же у вас красивые голубые глаза, моя дорогая!
Пия, которая, собственно, всегда с недоверием относилась к комплиментам, невольно почувствовала себя польщенной и смущенно засмеялась. Она предполагала, что эта всем известная и очень богатая женщина отнесется к ней с пренебрежением или вовсе не обратит на нее никакого внимания, и была приятно удивлена, насколько Вера Кальтензее была обычной и непретенциозной дамой.
— Но входите же!
Пожилая дама взяла Пию под руку, как будто они были старыми подругами, и повела их в гостиную, стены которой были завешаны фламандскими настенными коврами. Перед массивным мраморным камином стояли три кресла и столик, которые, несмотря на свой неброский вид, вероятно, стоили дороже, чем вся мебель в Биркенхофе. Вера сделала приглашающий жест, указав в сторону кресел.
— Пожалуйста, — сказала она дружески, — присаживайтесь. Могу я предложить вам кофе или что-нибудь освежающее?
— Нет, спасибо, — отказался вежливо Боденштайн. — Сообщение о смерти человека легче делать стоя, чем за чашкой кофе.
— Хорошо. Что привело вас ко мне? Вряд ли это простой визит вежливости, — Вера Кальтензее все еще улыбалась, но в ее глазах появилось озабоченное выражение.
