Она вздохнула, а потом развернулась в седле и сделала знак Этельстану.
— Ты едешь со мной, приказала она. Мальчик посмотрел на меня, и я кивнул.
— Так куда ты поедешь? — вновь спросила она.
— Подальше отсюда, — повторил я.
Но я уже знал. Я поеду в Беббанбург.
Нападение христиан оставило меня с тридцатью тремя воинами. Некоторые, как Осферт, Финан и мой сын, тоже были христианами, но большинство были датчанами или фризами, последователями Одина, Тора и других богов Асгарда.
Мы вырыли тайник с золотом, который я закопал под домом, а после этого в сопровождении жен и детей тех воинов, что остались мне верны, отправились на восток. На ночлег мы остановились в рощице неподалеку от Фагранфорды.
Со мной была Сигунн, но она нервничала и мало разговаривала. Все они нервничали при виде моего мрачного и злобного расположения духа, и только Финан осмелился заговорить:
— Так что случилось? — спросил он меня, когда занималась серая заря.
— Я уже рассказал. Я убил проклятого аббата.
— Уитреда. Того, что проповедовал о святом Освальде.
— Безумие, — сердито произнес я.
— Возможно, так и есть, — отозвался Финан.
— Конечно, это безумие! То, что осталось от Освальда, захоронено на территории датчан, а они уже давным давно превратили эти кости в пыль. Они не идиоты.
— Может, они выкопали его, — сказал Финан, — а может, и нет. Но иногда безумие срабатывает.
— Что это значит?
Он пожал плечами.
— Помню, в Ирландии был святой, который проповедовал, что если бы мы только смогли сыграть на барабане с помощью бедренной кости святой Аттракты, бедняжки, то дождь бы прекратился. Тогда были наводнения, знаешь ли. Я никогда не видел такие ливни. Даже утки от них устали.
— Что произошло?
— Это создание выкопали, постучали в барабан ее длинной костью, и дождь закончился.
— Он все равно когда-нибудь бы закончился, — буркнул я.
— Ага, наверное. Но если нет, то пришлось бы строить ковчег.
— Ладно, убийство того ублюдка было моей ошибкой, — признал я, — а теперь христиане хотят превратить мой череп в кубок для эля.
Настало серое утро. Ночью облака поредели, но сейчас они снова сомкнулись и плевались дождем. Мы ехали по тракту, что вел через мокрые поля с побитыми ливнем рожью, пшеницей и ячменем.
Мы направлялись в сторону Лундена, и справа я видел мерцание Темеза, медленно и угрюмо несущего свои воды к далекому морю.
— Христиане искали повод избавиться от тебя, — сказал Финан.
— Ты христианин, — заявил я, — так почему же ты остался со мной?
