Наконец он встал на четвереньки, довольно облизываясь, и только сейчас заметил, что передние лапы продолжают сжимать раздвоенный сук. Он хотел бросить палку, но что-то остановило бросок. Уисс перевел взгляд с рогатины на зверя и обратно…
* * *
Видение потускнело, отхлынуло в темноту, обнажив галечный берег акватория, и слепящие зрачки прожекторов, и черные силуэты зумов, и отблеск металла на громоздких аппаратах, а Уисс все еще ощущал во рту вкус теплой крови, и ласты его неестественно топорщились, словно пытаясь удержать рогатину…
Старый зум сидел у воды, свесив между колен худые руки, и пристально следил за дэлоном.
— И-в-а-н С-е-р-г-е-е-в-и-ч, д-а-в-а-т-ь в-т-о-р-у-ю ч-а-с-т-ь?
Старик промолчал, предостерегающе подняв руку. Он ждал чего-то от Уисса.
И Уисс не без тайной гордости за свое превосходство легка изогнулся и описал вокруг цилиндра геометрически точный круг, наслаждаясь совершенством и универсальностью своего тела, отшлифованного трудом и вдохновением поколений.
Старик махнул рукой.
— Д-а-в-а-й-т-е!
Цилиндр снова засветился…
* * *
Теперь Уисс был не один, и к привычному чувству голода и страха присоединилось еще одно — чувство холода, в три погибели скрючившее тело. Он кутался в промокшую медвежью шкуру, плотнее прижимался к таким же скрюченным, закутанным в шкуры телам, — ничего не помогало.
Их осталось немного от большого и сильного стада — остальные погибли сегодня утром в схватке с пещерным медведем, хозяином этой огромной каменной берлоги.
Уисс покосился на клубок тел, бьющихся в ознобе, — их уже не пугает смерть. Спрятанный под скошенными лбами маленький робкий мозг уже уснул. Каменные топоры валяются в углу пещеры вперемешку с костями, обглоданными до глянца. Завтра в пещере не останется ни одного живого существа. То, что не сумели сделать звери и черные обезьяны, прогнавшие стадо с насиженных теплых гнезд, сделает холод.
Уисс перевел взгляд на выход. В широком белом проеме кружились снежинки. Залетая в пещеру, они таяли, превращались в капельки голубоватой влаги. Весь оранжево-красный, с черными извилистыми прожилками, нежный свод пещеры светился голубыми каплями.
А за проемом был мир. Мир искромсанного, вздыбленного, вспененного камня — гигантские каменные волны с белыми шапками на острых гребнях, они обступали беглецов со всех сторон. Скрытое горами солнце опускалось все ниже, и причудливые утесы, похожие на морды диковинных зверей, окрасила кровь. Небо синело, а внизу, в глубокой расщелине, клубился плотный багрово-фиолетовый туман. Изредка вспышки прорезали его, и тогда земля вздрагивала, и с утесов срывались камни. Там, внизу, тоже была смерть — непонятная и оттого еще более страшная.
