Бремя равных | страница 39
В кают-компании тонко пахло сиренью. Традиционная веточка сирени — последний подарок Земли — за полгода превратился в целый сиреневый куст. И неожиданно зацвела…
Андрей обернулся.
Сзади стояла Нина.
От нее пахло сиренью, и Андрей не сразу сообразил, что это духи.
Он шагнул к жене, взял ее за руки.
— Нина, милая…
— Не надо. Я все слышала. Я все понимаю. Ты там нужен…
Бремя равных
(Зелёные двери Земли)
Сыну Юлию
посвящаю
1. Берег
Будильник пропел вовремя, и Нина отчетливо слышала его голос, но когда она, наконец, нашла в себе силы открыть глаза, за окном уже стоял сиреневый рассвет, а светящиеся на потолке часы показывали без пятнадцати четыре.
В углу беззвучно надрывался видеофон. Световой сигнал срочного вызова то наливался угрожающим багрянцем, то обмирал до нежно-розового, отчаявшись привлечь внимание.
Экран дернулся, и появился Андрей — усталый, волосы прилипли к мокрому лбу.
— Ты где?
— Все еще в Москве…
Невольно вырвалось жалостное:
— Ты не спал?
— Нет, Нинок. Все еще решаем…
— Ну и до чего дорешались?
— Боюсь, биостанцию с Прометея все-таки снимут…
— Почему? Это же отступление!
— Отступление, конечно. Но разве убедишь… Биостанцию построили, чтобы экспериментировать над планетой Прометей. В смысле распространения земной жизни. А сейчас получается, что экспериментируют над нами. Да еще неизвестно кто. Быть кроликом неприятно… И опасно.
— А как же с Антроповым? Куда его?
— В том-то все дело. Оставить на Прометее одного — все равно, что раненого в тайге бросить. Вернуть На Землю — почти убийство, врачи убеждены, что Антропов живет только за счет каких-то загадочных процессов, возможных только на Прометее…
— Ну, а Антропов? Как он сам-то?
— Что Антропов? Семен в этих делах не в счет… Мелочи вроде собственной судьбы его уже не интересуют… Да нет, он все понимает и сознает. Но в каком-то другом измерении, что ли. Биостанция шлет панические менгограммы: что делать?
Лицо на экране дернулось, но уже не от помех… Нина покосилась на часы, и Андрей заметил это.
— Прости, Нинок. Мало того, что не смог тебя проводить, так даже сейчас забиваю тебе голову своими горестями. Как твои старцы?
— Пока тихо. Насколько я понимаю, каждый в своей стихии. Карагодский среди журналистов и “научной публики”, а Пан — на “Дельфине”, набивает его своей аппаратурой.
— Затишье перед бурей. Передай шефу мой пламенный привет. Кстати, мне бы с Паном потолковать надо… Я с ним свяжусь, как только расхлебаем тут кашу. — Теперь на часы посмотрел уже Андрей. — Нинок, родная, не сердись…
