— Прошу, mademoiselle, asseyez-vous[7]. — Луи-Сезар подошел к мягкому креслу возле камина. Я бросила взгляд на Рафа, но он стоял с сосредоточенным видом, полностью погруженный в себя. Он с силой сжимал руки за спиной, и его плечи были очень напряжены. Да, точно по графику: рассвет наступал. В данный момент я испытывала настоятельную потребность встряхнуть его и получить правдивые ответы на интересующие меня вопросы, но даже если предположить, что он захотел бы удовлетворить мое любопытство, мне не предоставили подобного шанса.
Мирча деликатно взял меня за локоть, чтобы проводить к креслу.
— Луи-Сезар не сядет, пока леди продолжает стоять, dulceaţă. — Душа моя: так он любил называть меня, когда я, сидя у него на коленях, слушала его истории. Я надеялась, что он говорил так не для красного словца; если Раф был единственным моим другом в этой комнате, то я попала.
Стоило мне сесть, как француз тут же встал на колени передо мной. Он ободряюще улыбнулся мне. Я моргнула. Человек — нет, мастер вампиров — с ямочками на щеках. Умереть, не встать.
— Я хотел бы позаботиться о вашей ране. Если позволите?
Я настороженно кивнула, не испытывая особой уверенности, что вампир — лучший выбор для того чтобы очистить кровь, особенно тот, который совсем недавно выглядел очень голодным. Но они же не станут учитывать пожелания осушаемого вида, хотя в любом случае, не думаю, что у меня был выбор. Он проявил вежливость, спросив у меня разрешение, как будто мое мнение имело значение, но меня этим не проведешь. В комнате присутствовало два члена Сената; они могут сколько угодно ради забавы изображать джентльменов, но когда вопрос встанет ребром, я сделаю все, что они захотят. Они знали это, и я тоже.
Лицо Луи-Сезара осветилось довольной улыбкой, и я внезапно поняла, почему он заставляет меня нервничать. На мой взгляд, дело было в том, что он единственный из всех встречавшихся мне вампиров, так сильно походил на человека. За исключением Томаса, у которого была причина стараться как можно натуральнее изображать человека, большинство вампиров не заботились о таких мелочах как дыхание, сердцебиение и изменение цвета кожи на что-нибудь более правдоподобное, чем только что выпавший снег. Даже Раф, который держался весьма правдоподобно, и то, как правило, вспоминал о том, что нужно моргать, только несколько раз в час. И все же я могла бы, проходя мимо по улице, принять его за человека, только если он предварительно обновит свой гардероб. Я поймала себя на том, что отсчитываю секунды между вдохами, наблюдая, не собьется ли он хотя бы однажды. Он не сбился.
