Видимо, возлюбленный супруг пытается сказать ей: я хочу тебя больше, чем нуждаюсь в тебе. А Катя ему не верит. Она ищет в нем того, другого. Всегда есть другой, который ляжет в вашу постель третьим, хотите вы того или не хотите.
И будут с тобой в постели сразу двое.
Один будет ласков, другой — груб.
Один будет нежен, другой жесток.
Один тебя полюбит, другой замучает.
Потому что тот, другой, берет, что хочет, как хочет и когда хочет. А первый искренне верит: животная страсть второго и есть искренность, сила, честность. Он завидует другому, как бета — альфе. Верит в притягательность другого. Он влюблен в него, как девчонка. И не замечает, что девчонки считают того, другого, грубой скотиной.
Если сейчас появится чертово альтер-эго, то лучше бы Катерине очнуться в клинике, пристегнутой к кровати, под капельницей. Катя и не знала, как основательно в прошлый раз выручил ее страх перед паствой храма Пута Саграда. Он затмил собою страх перед тем, другим, не дал Катерине сосредоточенно ожидать его появления, не дал дойти до разочарования. Так тень от малого поглощает собою большое. Но вот малое исчезло — и за чем ей прятать ужас своего положения?
Теперь, когда Пута дель Дьябло не отвлекают свидетели их соития, обступившие алтарь — кто в трансе, кто в шоке, кто попросту в обмороке — ей легче достигнуть если не оргазма, то инфаркта. При одной только мысли о возможных сексуальных предпочтениях сатаны. Самой темной из сторон сатаны. Воображение играет на два фронта и хочется одновременно: а) отложить друг друга на потом, до лучших времен; б) немедленно приступить к составлению списка эксклюзивных извращений, которых нигде больше не сыщешь, кроме как в постели с дьяволом.
— Ну что, мы можем наконец трахнуться? — фыркая от смеха, сопит Саграде в ухо ее адоданный супруг. Кажется, все это время он не без удовольствия рылся в Катиных фобиях, отмечая наиболее соблазнительные. Ему мало снять с женщины платье при всех — он хочет освободить ее от вечного флера стыдливости, оставив нагой, точно на Страшном суде.
— А это не испортит красоту момента? — иронизирует Катя. Что ей, нагой, остается?
Катерина откидывается назад, на теплую, словно огромная ладонь, поверхность шлюхина камня. И закрывает глаза.
— Эй, не спи, красавица! — Люцифер склоняется над ней и осторожно вытягивает из судорожно стиснутых пальцев все еще прижатое к груди платье. Катя обреченно вздыхает:
— Здравствуй, мой прекрасный принц. Ты меня разбудил своим сказочным шуршанием. Чем займемся?
