Индеец поневоле припоминает первую встречу Амару и Тласольтеотль — в карточном клубе, под оленину и текилу. Без оленины Дамело обойдется, зато текила бы не помешала. Он бы сейчас и от чичи[90] не отказался, от самогонки со сладковато-рвотным привкусом, лишь бы крепкая была.
— Эх, зря ты выпила, Маркизон, — хихикает Сталкер. — Ты тоже с ним не спала. И никто… никто, кроме покойного… Упс! Извините, сорвалось.
Индеец глядит на бутылку коричневого стекла в собственной руке и представляет, как вбивает ее в болтливый ядовитый рот — одним ударом и по самое донышко. Бутылка дрожит, точно в предвкушении.
— Да ничуть он не покойный, — отмахивается Тата. — Наиграется Саввушка вашим Димкой и вернет. То есть вернется. В общем, через пару часов…
Тут уже хохочут все, даже Дамело. Трое суток назад, когда Диммило распахнул глаза, видящие на всем свете одно — золотого бога, и вышел наощупь из свадебного зала, следуя за Инти, будто подсолнух… Невеста, брошенная у алтаря, говорила то же: они скоро вернутся. Вот-вот они вернутся. Ничего, полчаса, час, пара часов — и они вернутся, куда денутся. Тласольтеотль в ответ поцокала языком, обняла своих подопечных, Сталкера и Маркизу, за талии — совершенно не женским, кобелиным собственническим жестом — и направилась к стойке бара. Ждать. Долго ждать, несколько дней. А может, недель или лет. Дамело бы не удивился и векам — у богов в распоряжении все время мира.
Зал стремительно пустел: в головах гостей рассеивался морок, наведенный Инти, и они, словно уходящий паводок, истекали из боулинга, вернее, из зимнего сада лиан с золотыми карликами вдоль стен. Дамело, точно пятая подружка в компании сериальных стервочек, сидел у стойки, пил то пиво, то что покрепче, жрал то чипсы, то арахис, играл в дурацкие игры на откровенность, сам себе дивясь — и все из-за надежды на скорое Димкино возвращение. Конечно, он не мог войти туда, где уединились бог Солнца и его избранник, его свадебный дар…
Индеец покачал головой: ты тупица, Дамело, ту-пи-ца, правильно назвала тебя змеиная мать. Выбери Инти одну из баб, для них любовь бога Солнца — прекрасный исход, не чета полю шлюх в Миктлане. Вместо крестовины, вокруг которой ты обовьешься, словно плющ, тебя будет мочить дождь и сушить ветер, пока не очистишься — одна-единственная вспышка света, выжигающая скверну. Вместе со всем остальным. Со всем, что было тобой.
К чертям любовь к Последнему Инке, ты же такая сволочь, заинька.
