— Групповым сексом, — не дрогнув, отвечает мадам Босс. В эту минуту в объятиях Дамело находится именно она — белоснежная, ледяная, твердая даже на ощупь. И ни следа смешливой девчонки, боящейся щекотки и уколов, однако готовой на многое за пяток пирожных. — Ты же сказал любой ценой извиниться и помириться. Тебе не нравится цена? Хочешь поторговаться?
Савва сипит от натуги, пытаясь выдать достойный ответ. Но не успевает: наглая троица хохочет, презрительно глядя в его покрасневшее от гнева лицо. Им кажется, они предвидят каждый шаг Эдемского, каждое его слово, каждый его упрек. Уже сейчас они могут составить сценарий истерики, которую закатит владелец «Эдема», не имея возможности ни прогнать их из своего затрапезного рая, ни наказать как-нибудь иначе. И все-таки Савва находит, чем удивить честную компанию.
— Разве это Я торгуюсь? — до странности мягко спрашивает Эдемский. И при этом выделяет слово «я», точно с большой буквы произносит. — Ты назначила цену, девочка моя. Я лишь поддержал.
Что-то незнакомое, но вместе с тем и знакомое, до головной боли, до ломоты в висках знакомое появляется в узкоплечей — говорят про таких: грудь что колено петуха — фигуре Эдемского. Это что-то заставляет Дамело вглядеться в Савву со всем вниманием, со всей сосредоточенностью, на которую перед лицом опасности способен индеец. Впервые с момента знакомства Эдемский кажется Дамело серьезным противником. До сих пор молодому кечуа казалось: к этому человеку придется долго привыкать. Так же, как к его раздолбанному «Эдему», к ветрам, воющим в вентиляционной шахте, к въедливым сквознякам из щелястых окон, к людскому морю, волной врывающемуся в двери, к чаячьим голосам посетителей, к капризной, словно люди, выпечке, которой ничего не стоит осесть в самый неподходящий момент…
«Эдем» и его владелец, конечно, не подарки судьбы, но опасаться тут нечего. Савва, как все белые, умеет цветисто врать, не имея в душе ничего, кроме пустоты.
Вот этой-то пустоты, к которой все они успели притерпеться, приноровиться, с которой успели обвыкнуться — ее больше нет. Эдемский полон под завязку, не громыхает, как барабан — только тронь, нет, он опасно тих и себе на уме. В глазах старого доброго Саввы появляется незнакомое выражение. Не глуповатой хитрости, обычной для владельца «Эдема», и не бессильной ярости, наиболее уместной здесь и сейчас. На лице Эдемского — выражение горячащего кровь азарта. Дамело уже видел такое однажды — на лице Тласольтеотль. Хозяин «Эдема» выглядит, как… как бог, только что включившийся в игру. Никогда еще Савва Едемский, обладатель нелепо искореженного имени и нелепо искореженных амбиций, не казался столь уверенным и беспощадным.
