— Нет!
— Или ты не поняла еще, что я далеко не ангел. Мне из царствия небесного не успели выдать крылья и золотой круг на голову. У меня есть нервы, характер, свой собственный взгляд, как надо жить, как себя ставить перед людьми. Я не штампованный герой, каким хочет стать Яшка! Я ведь сразу догадался, отчего ты взбрындила! Не полез в скважину за Наташкой! Пожалел новый костюм! Рассердился на дурака Чермянина! Струсил! Еще что?
— Довольно и этого, — сказала Тоня. — Ты не обязан быть ангелом, но я любила тебя как человека.
— Любила?
— Да!
— А теперь?
— Не знаю! Наверное, еще люблю, только не тебя, а того, который меня тоже любил и уважал во мне не девку, а друга. Тот, прежний Корней, был лучше тебя.
Оба не уступали. Корней снова применил силу: облапил и начал целовать. Вырываясь, Тоня нечаянно ударила его по лицу.
У себя в комнате, не раздеваясь, она бросилась лицом на подушку.
Корней еще постоял немного, вытирая щеку. Кисло усмехнулся:
— Как цыпленок лягнул. А если бы сдачи получила? Ведь зашиб бы…
14
Облака были тонкие, потрескавшиеся. В разрывах между ними виднелось засиненное небо. Поэтому казалось оно застиранным, до дурноты будничным.
Коротая время, Корней угощался махоркой из кисета вахтера Подпругина, приготовленной с вишневым листом.
В тени, под козырьком карниза дремали воробьи. У стены, в зарослях лебеды устало копалась приблудная курица. Ворота в заводской двор поскрипывали в уключинах, слегка качаясь.
Цигарки дымились, не переставая, и разговор был тоже будничный.
Богданенко спозаранок сидел в кабинете, но секретарша Зина к нему никого не допускала.
Утром Марфа Васильевна предупредила Корнея:
— Хватит уж погоду пинать. Иди-ка сегодня на должность определись.
Корней сдал направление из техникума кадровику и в ожидании решения директора «приземлился» на вахте.
У Богданенко в кабинете торчал приезжий из треста инспектор. Искали причины несчастья на зимнике. Председатель завкома Григорьев специально ездил к Наташе в больницу, «интересовался», но она ему ничего не сказала. Упала, а почему упала и по какой причине оказалась на зимнике ночью, осталось неразрешимой загадкой. Инспектор искал, кто виноват, чтобы «заактировать случай» и «принять меры».
Оттуда, из кабинета, уже просочился слушок, будто Артынов всю ответственность свалил на Семена Семеновича.
— Вот есть такая подлая птица кукушка, — ругался Подпругин. — Сама блудит, а яички в чужие гнезда подкидывает.
Солнце уже подбиралось к зениту. Облака стали густеть, синева растекалась между ними, как талая вода.
