Ни Тоня, и вообще никто о прошлой связи Корнея с Лизаветой не знал. Лизавета умела прятать концы. Наедине горела, зацеловывала, а днем, при народе, не позволяла ему произнести лишнее слово.
Должно быть, ветер уже принес ей весточку, нашептал в уши нелепость и вздор. Корней вовсе не собирался ради женитьбы на Тоне уходить из дома, бросать мать и отца.
— Учти, дружок, — сказала Лизавета, заметив его смущение. — Никогда тебе не прощу, если Тоньку обманешь. Девчонка она чистая. Такую весь век можно любить. Это со мной ты баловался, а с ней нельзя…
Улица была полным-полна ослепительного света. Вершины древних тополей качались в тонкой синеве. Над крышами домов кувыркались стайки домашних голубей. Проходившие мимо парни оглядывались на Лизавету. Облитая солнцем, пышная, как ветка весенней вербы в цвету, она вся была в том времени, которое уже давно миновало. И по-прежнему трудно приходилось читать ее мысли, как страницы зашифрованной книги. Все-таки с ней, с Лизаветой, испыталось не мало хорошего…
Лизавета долго не уходила. Базар начал редеть. Марфа Васильевна помахала Корнею, позвала. Он помог поднять на прилавок громоздкие корзины, а возвращаясь обратно, к Лизавете, прихватил в карман тайком пару крупных помидоров.
Лизавета отказалась от подарка, вызванного чувством благодарности и великодушия. Корней все же сунул помидоры в ее сумку.
Попрощались любовно. Но за углом дома, где Корней видеть не мог, она выбросила помидоры в мусор. И никто не слышал ее слов:
— Ах, Корней, Корней…
То ли укорила его, то ли пожалела по-женски.
К полудню Марфа Васильевна распродалась.
— Ну и слава превышнему, не забывает моих трудов!
Отдала должное: бог у нее очень дельный!
По дороге домой Марфа Васильевна сердито попрекнула Корнея:
— Вроде дурной ты вырос, подбираешь разную шушеру-мушеру! Чего Лизка Ожиганова увивалась? Какого лешака ей надо? Мужней-то бабе?
— Просто постояли, поговорили, — ответил Корней, не оборачиваясь.
— И помидоры запросто для нее слямзил?
— А ты заметила.
— Я все замечаю, коли это мое.
— Угостил. От двух помидоринок не обеднеем.
— Вот когда сам хозяином станешь, тогда и угощай! Хошь все раздай полюбовницам и друзьям. А пока я жива, мне в карман не лазь. По мне, что эта вертихвостка, что та девка, Антонина Земцова, — одинаково.
— Что ж, зачти помидорки на меня, считай, я съел.
— Понадобится, зачту, не погляжу, что ты сын! Дурная башка! Неужто лучших себе не найдешь?
9
Возвращались трактом. Марфа Васильевна велела не лиховать, и поэтому Корней на скорость особенно не нажимал.
