— Отстань, — кинула она недобро. — Как не стыдно тебе!
— Еще из-за тебя переживать!
— А ты за меня не волнуйся, — сухо ответила Тоня. — Можешь вернуться домой. Я не задерживаю.
— Ладно, обойдусь, знаешь, без этого самого…
Семен Семенович уже успел навести возле скважины порядок. Оттеснил лишних. По его приказу группа мужчин приволокла бревна, уложив их поперек отверстия скважины.
— Собираются доставать, — неодобрительно сказал Корней. — Мой старик дядька определенно рехнулся… А впрочем, попытка не пытка.
Двое рослых, широкоспинных встали перед Корнеем. Он приподнялся на носках, вытянул шею, но ничего не увидел, кроме брезентовой заплаты на плече и чугунно-черного затылка.
— Эй, колокольня, чуток подвинься…
Этот, кого он назвал колокольней, сугорбый, мослистый, оказался каталем Чермяниным. Рядом с ним с разметанными, прилипшими ко лбу редкими волосами, высветилось в отблеске костра булыжное лицо сушильщика Егорова. Тот и другой — соседи Чиликиных. Оба с Марфой Васильевной и Назаром Семеновичем не якшались, даже не здоровались.
Чермянин, искоса взглянув на Корнея, прогудел Егорову:
— Слышь-ко, Мирон! Где теперича Артынов, ты вот у этого молодца поспрошай.
— Артынов не покажется, побоится народа, — сказал Егоров. — Самого бы его, суку, туда, вслед за девкой! Один раз в штаны наложил бы со страху, так помнил бы…
— Ты все же поспрошай, как Марфа вечор Артынова ублажала.
— Не трогай парня, — отмахнулся Егоров. — За ним худых дел пока не слыхать. Бывает, и от гнилого корня здоровое дерево растет.
— Ха, нашел дерево-о! Одна шатия-братия, болотная осина! — Чермянин презрительно сплюнул.
Корней рванул на себе рубаху. Коренные уральцы Чиликины из поколения в поколение носили в себе непреклонность, а родня со стороны Марфы Васильевны не умела прощать и в гневе не знала меры.
Отяжелев от оскорбления, Корней отодвинулся в сторону и выплеснул злость на Тоню, сильно давнув руками ее худые плечи.
— Больно же! — дернулась она. — С ума, что ли, сошел!
— Пойдем отсюда! — приказал он. — Хватит с меня.
Тоня сбросила с плеч его руки.
— Ты нехорошо поступаешь, Корней!
— Прошу без выговоров!
— Мне стыдно за тебя.
— Довольно! — решительно отрубил он. — Последний раз спрашиваю: идешь или нет?
— Требуешь?
— Да!
— Так я никуда не пойду, — сказала она упавшим голосом. — И тебя не пущу!
Между тем, возле скважины приготовления закончились. Семен Семенович, опустившись на бревно, осторожно потравил в скважину переносную лампу. Лампа не достигла цели. Он еще потравил, потом озабоченно произнес:
