- Жене сообщили? - спросил капитан вместо приветствия.
- Телеграфировали, как только узнали, что вы возвращаетесь.
- Наверное, она приедет с утренним поездом, - вслух подумал капитан и пошел вымыться и переодеться.
С порога он последний раз окинул взглядом свою каюту, где на стене висели фотографии жены и ребенка - сына, которого он никогда не видел. Потом вошел в столовую, стены которой были отделаны кленом и кедром. Здесь за длинным столом, рассчитанным на десять человек, он всегда обедал в одиночестве в течение всего томительного плавания. Смех и споры кают-компании были чужды ему. Молчаливый и угрюмый, сидел он за столом, и бесшумно прислуживавший ему китаец-стюард только подчеркивал его молчаливость. Внезапно с болью в сердце осознал он свое одиночество за эти два с лишним года. Ни с кем не делил он своих тревог и сомнений. Младшие помощники слишком молоды и беспечны, а старший глуп, как пень, так что какие уж тут советчики. Один лишь спутник не разлучался с ним ни на минуту, спутник этот - служебный долг. Вместе сидели они за столом, вместе стояли на капитанском мостике, вместе жили в каюте и делили одну постель.
- Ну, теперь-то мы распрощаемся, - сказал капитан своему мрачному спутнику. - Хоть на время.
Он сошел на берег и, пропустив мимо себя последнего матроса, отправился в контору, где после обычных долгих формальностей сдал дела. Ему предложили выпить виски, но он спросил себе содовой воды с молоком.
- Не такой уж я праведник, а все же пива и виски в рот не беру.
После полудня, покончив с раздачей жалованья команде, капитан поспешил в одно из отделений конторы, где его ожидала жена.
Первый взгляд его был обращен на жену, хотя ему очень хотелось разглядеть ребенка, сидящего подле нее в кресле. После долгого объятия он отстранил ее от себя, жадно вглядываясь в ее черты и поражаясь тому, что время не изменило их.
"Какой он любящий муж", - сказала бы о нем жена. "Какой суровый и желчный человек", - сказали бы подчиненные.
- Ну, как ты, Энни? - спросил он и снова прижал ее к себе.
И опять отстранил ее, эту женщину, которая десять лет была его женой и которую он так мало знал. Ведь в сущности она была ему почти чужой. Более чужой, чем его китаец-стюард, чем его помощники; ведь с ними он встречался каждый день, восемьсот пятьдесят дней долгого плавания. Вот уже десять лет, как они женаты, а провели вместе не более девяти недель, можно считать - медовый месяц. И в каждый свой приезд капитан как бы снова знакомился с женой. Такова участь всех, кто уходит бороздить морские просторы. Мало видят они своих жен и почти вовсе не знают своих детей. Рассказывал же главный механик на пароходе, как однажды его не пустили в собственный дом; приехал он домой, а четырехлетний сынишка, никогда не видевший отца, запер перед его носом дверь.
