— Он не говорил, когда вернется?
— Нет, мадам.
Весь день Венеция ожидала его визита или записки. Она напряженно вслушивалась, когда подъедет его экипаж, и раздастся стук латунного дверного молоточка, но этого все не происходило. День клонился к вечеру, и радостное предвкушение в сердце сменилось неуверенностью и дискомфортом. Даже если Линвуд не заметил крови на простыне и ни о чем не догадался, она надеялась, что он захочет увидеть ее столь же сильно, как и она его. Она заставила себя повторить роль — сегодня вечером в театре давали «Розину», — но, невзирая на восторженно-тревожное состояние перед премьерой, никак не могла избавиться от беспокойства о Линвуде.
Венеция собиралась уже отправляться в театр, когда приехал Линвуд. Она сидела у себя в гостиной, готовясь к представлению, когда дворецкий привел его к ней.
— Френсис. — Она улыбнулась, испытывая небывалое облегчение при виде его. — Вы выбрали самое неподходящее время. С минуты на минуту я должна ехать в… — Она оборвала себя на полуслове, заметив выражение его лица, и поняла, что все изменилось. — Френсис?
— Вы не были честны со мной, Венеция.
Его голос и выражение лица были столь же холодными и отстраненными, как и в вечер знакомства.
— Да, мне следовало рассказать вам, что я девственница.
— И об этом тоже, — мрачно согласился он.
Время будто остановилось, а вместе с ним ее сердце, дыхание, окружающий мир. Все будто внезапно покрылось толстым слоем льда. Она медленно повернулась к Линвуду.
— Когда я проснулся, вас уже не было, — произнес он.
— Я опасалась разоблачения, но надеялась, что увижу вас сегодня, и мы поговорим.
— А потом я заметил вашу кровь на простыне.
Сглотнув, она ничего не ответила.
— Тогда я приехал сюда, и мне сообщили, что вы в театре. Я отчаянно желал увидеть вас, убедиться, что не причинил вам боли. — Коротко рассмеявшись, он покачал головой. — И я поехал в театр, к боковой двери, как вы мне и говорили.
Венеция закрыла глаза, предугадывая, какими будут его следующие слова, готовая услышать их. На сердце вдруг легла тяжесть, будто по жилам у нее текла не кровь, а лед.
— Когда я подошел к двери вашей гримерной, услышал мужской голос, голос Роберта Клэндона.
Венеция прижала руки к вискам. «Боже, нет! Только не это!»
— Характер вашей беседы не мог не привлечь моего внимания, Венеция.
Она вздохнула, понимая, что нужно немедленно прояснить ситуацию, ибо уклониться не удастся.
— Как много вам удалось подслушать?
