Элис последовала за Венецией в гримерку и плотно прикрыла за собой дверь.
— Что стряслось?
— Ничего, — отозвалась она, беззаботно улыбаясь подруге, демонстрируя то, что вполне владеет своими эмоциями. Но это была ложь. Она неверно оценила происходящее между ней и Линвудом, ибо в действительности не могла думать ни о чем ином.
Элис с беспокойством всматривалась в ее лицо:
— Вид у тебя такой, будто бы ты не спала всю ночь.
— Я спала как младенец.
Еще одна ложь.
— Дело в Линвуде, не так ли?
При упоминании его имени ее сердце дрогнуло. Пришлось призвать на помощь силу воли, чтобы сохранять спокойное выражение лица и разговаривать с Элис с привычным хладнокровием.
— Ты совсем помешалась на Линвуде, Элис.
Хотя помешалась она сама.
— Венеция, я беспокоюсь о тебе. — Подруга взяла ее за руку. — Никогда тебя такой не видела. Прошу, расскажи мне, что тебя тревожит?
Венеции и хотелось бы это сделать, но она лишь покачала головой:
— Просто немного не в своей тарелке. У меня женские дни. — Прикрывая одну ложь другой, она не смогла бы отделить ее от правды. — Отдохну пару дней и снова буду в порядке.
Элис кивнула.
— В последнее время я была поглощена собой и Рейзби. Сегодня же вечером загляну к тебе, поболтаем, как в старые добрые времена.
Венеция покачала головой:
— В другой раз. Когда все закончится, — добавила она, имея в виду опасную игру с Линвудом.
Элис бросила на Венецию подозрительный взгляд, будто понимая, что происходящее с ней выходит далеко за рамки ежемесячного женского недомогания, но не стала мучить ее вопросами, вместо этого крепко обняла.
— Никогда не забывай о том, что я всегда готова поддержать тебя, Венеция. — Она накинула на себя шаль. — Мне не хочется оставлять тебя в таком состоянии.
— Иди, не заставляй Рейзби ждать. А у меня собственные планы.
— Ты уверена?
— Да.
Элис вышла, закрыв за собой дверь.
Некоторое время Венеция просидела перед зеркалом. Ей не нужно было переодевать костюм или снимать макияж. Театр погрузился в тишину. Она знала, что фонари над парадным крыльцом скоро погасят, и маленький коридор, в который выходила дверь ее гримерной, тоже погрузится во мрак. Глядя на свое отражение в зеркале, она отметила неуверенность во взоре. Под глазами залегли темные круги — следствие бессонной ночи, щеки, не тронутые румянами, казались неестественно бледными. Закутавшись в шаль, она погасила свет в гримерной и направилась к дверце на сцене.
Экипаж ожидал ее на углу Харт-стрит. Ночь уже окутывала город своим покрывалом. Роберт бесшумно вышел из тени и сел в экипаж Венеции.
