— Ему можно доверять.
Она внимательно посмотрела на Линвуда, чувствуя, что сказала правду. Сердце екнуло, и она поспешно повернулась к Лили.
Лили так вовсе не казалось, тем не менее она кивнула.
— Эти звери получили свое, не заплатив. Все четверо. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?
Венеция побледнела.
— Ты послала за доктором?
Лили покачала головой:
— Сейди не хочет.
Венеция изо всех сил боролась с подступающей тошнотой и старалась стереть с лица выражение ужаса. Тут она почувствовала прикосновение Линвуда к своему плечу, одновременно успокаивающее и обнадеживающее.
— Идите к ней. А я все улажу здесь.
Она колебалась, не желая оставлять его в одиночестве и опасаясь того, что ждет ее наверху.
— Она нуждается в вас, Венеция, — произнес Линвуд.
Она кивнула, признавая его правоту, и, еще раз украдкой взглянув на Лили, выскользнула из комнаты.
Физические повреждения Сейди были незначительны, но шрамы, нанесенные ее душе, без сомнения, останутся на всю жизнь. Она заверила Венецию, что с ней все в порядке. Любая продающая свою любовь женщина рискует оказаться в подобной ситуации. Кошмар, которого страшится каждая из них. Даже невзирая на то, что для Сейди он обернулся пугающей реальностью, это ее не остановит, и в будущем она может снова вернуться к своему ремеслу. Единственное, что Венеция могла сделать, — поддерживать существование этого дома. Она оставалась с Сейди до тех пор, пока не раздался осторожный стук в дверь и на пороге не появилась Лили в сопровождении доктора.
— Ваш друг-джентльмен настоял на враче. И деньги ему заплатил тоже.
То было начало невероятно длинной ночи. Оглядываясь назад, Венеция понимала, что без поддержки Линвуда она не справилась бы. Они работали бок о бок с вернувшимися домой женщинами, подолы платьев которых были столь короткими, что виднелись нижние юбки из красной фланели. Они выметали битое стекло и прочий мусор, чинили все, что могли. Линвуд ненадолго отлучился, а когда вернулся, привел с собой бригаду плотников. Одному богу известно, где ему удалось раздобыть их в такой час. При свете фонарей они принялись латать парадную дверь и вставлять стекла.
Когда Венеция и Линвуд наконец покинули дом, уже светало, и чернильно-черное небо начало бледнеть. Улицы были пустынны, поэтому стук, производимый их экипажем, казался просто оглушительным.
Венеция посмотрела на Линвуда, сидящего напротив нее. Его жилет и рубашка были запачканы, рукав прекрасного темно-зеленого сюртука из-за переноски мебели порвался, сапоги поцарапались и запылились.
