Подобный вопрос застал ее врасплох.
— Поверхностно. — Она не солгала. — Он покровительствовал театру.
В действительности для нее Ротерхем значил гораздо больше.
— Каково ваше мнение об этом человеке?
Она тщательно обдумала ответ.
— Высокомерный, педантичный человек, любил, чтобы ему повиновались. Во многих аспектах проявлял жестокость и вел себя заносчиво, как любой богатый человек, обладающий властью. При этом не имел обыкновения уклоняться от исполнения долга.
— Долга? — иронично усмехнулся Линвуд.
— Он во всем был человеком слова, — продолжала Венеция. Да, Ротерхем ей не нравился, но она будет защищать его до конца.
— Вот уж точно, — натянуто согласился Линвуд, имея в виду какой-то конкретный случай из прошлого. — Похоже, ваше знакомство было не таким уж поверхностным.
У нее екнуло сердце. Миновало несколько мучительно долгих секунд, прежде чем она сумела ответить.
— Едва ли. — Она пыталась замаскировать страх за безразличным тоном.
Она уверяла себя, что Линвуд ничего не знает. Едва ли вообще кому-либо что-то об этом известно. Помнила, что нужно разыгрывать свою роль предельно осторожно.
— Он вам нравился? — поинтересовался Линвуд.
— Нет. — И это было правдой. — Я пыталась внушить себе любовь к нему, но не смогла.
Линвуд внимательно всматривался в ее глаза, она готова была поклясться, что слышит биение собственного сердца и ощущает, как по коже бегают мурашки. Игра становилась все более напряженной.
— А вы?
Он покачал головой:
— Сомневаюсь, что найдется хоть один человек, утверждающий обратное.
Венеция снова посмотрела на останки дома с торчащими обугленными балками и закопченными стенами.
— Но даже в этом случае спалить дом дотла… — Глядя на пепелище некогда величественного особняка, она продолжала задавать вопросы. — Зачем кому-то понадобилось это делать?
Он пожал плечами:
— Уверен, у этих людей имелись на то причины.
— Неужели найдется человек, заслуживающий такой ненависти и крайнего отвращения?
— Некоторые люди заслуживают гораздо большего, — произнес Линвуд. Взгляд его при этих словах потемнел и стал более холодным.
— Быть убитыми, например? — чуть слышно молвила Венеция, удивленно вскидывая брови.
— Несомненно.
Она сглотнула, шокированная его откровенностью. Казалось, в воздухе повеяло холодом. Налетевший порыв ветра взметнул тонкий шелковый подол ее платья и мантилью.
— Он мертв, — сказала она.
— Да, — согласился Линвуд без сожаления.
Они посмотрели друг на друга, забыв о царящей вокруг кутерьме из-за рассыпанных яблок.
