Начав со дня убийства, они двигались в прошлое и очень скоро узнали всю правду. Это был вопрос всего лишь нескольких дней.
Закрыв глаза, Венеция вздохнула.
Линвуд захлопнул книгу.
Больше они к чтению не возвращались.
— Тебе не нужно встречаться с ним, Венеция. Я сделаю это один.
— Мы сделаем это вместе. Я должна поговорить с ним, дать ему шанс объясниться.
— Вместе, — повторил Линвуд, сплетая свои пальцы с ее, чтобы поддержать.
* * *
— Ты освободила убийцу нашего отца, и после этого тебе хватает наглости явиться ко мне домой и бросаться такими обвинениями?
Прищурившись, Роберт переводил взгляд с Венеции на Линвуда и обратно. Он так убедительно покачал головой от негодования, что в душе Венеции, невзирая ни на что, забрезжил лучик надежды — вдруг каким-то образом ее муж ошибся, а написанное в дневнике отца не соответствует действительности. Ей хотелось верить Роберту. Даже узнав правду, она желала, чтобы убийцей оказался Найт.
— Моя собственная сестра! — презрительно воскликнул Роберт.
— Мой собственный брат, — мягко вторила Венеция. — Я все знаю, Роберт.
— Ты знаешь лишь то, что Линвуд вложил в твою голову. Мало ему было выйти сухим из воды, так он еще и тебя вздумал против меня настраивать.
— Я так верила тебе, Роберт. — Она покачала головой.
— Он ведь признался в поджоге, разве нет? Но ты веришь ему, а не мне. Это все из-за его титула и респектабельности. Отчего ты не хочешь увидеть то, что творится у тебя под носом, Венеция?
— Я вижу. — Она вытащила дневник Ротерхема и продемонстрировала его брату. — Вот книга, за которой ты меня послал. Та самая, которую Линвуд забрал из кабинета нашего отца. — Она сделала паузу. — Ты не знал, что это его дневник, не так ли? Хотел лишь с его помощью уличить Линвуда.
У Роберта задергался кадык.
— И в нем Ротерхем писал о тебе.
Он побледнел.
— Я знала, что тебе нравится вести разгульный образ жизни, Роберт, но не подозревала, сколь сильно карточные долги, алкоголь и… прочие излишества… вышли из-под контроля за последние годы. Ротерхем тоже не имел об этом понятия. Вернувшись из Италии и обнаружив, что ты погряз в долгах, и тебе угрожают кредиторы, он пришел в ярость.
— Можно подумать, он сам являлся образцом добродетели, — пробормотал Роберт.
— Он счел, что ты покрываешь позором его имя.
— Я не сделал ничего такого, чего не делал он сам всю жизнь.
— Ты не умел действовать тайно.
— Все мы время от времени совершаем ошибки.
— Ротерхем оплатил твои долги, как ты и ожидал.
