Деймон засмеялся.
— Ты несколько преувеличиваешь, Грегор, — сказал он. — Хорошие пьесы по-прежнему встречаются.
— Все реже и реже, — мрачно произнес Грегор.
— Я найду для тебя мюзикл.
— Да, — сказал Грегор. Работаешь год, два года, тысячи набросков, затраты таковы, что можно прокормить Камбоджу в течение полугода, — и все проваливается в один вечер. После нас хоть потоп. Гильотина ждет вас на следующей неделе. Я не из тех, кто может работать впустую. Я никогда ничего не выбрасываю, ни одного клочка бумаги, ни одного тюбика, пока в нем есть хоть капля краски.
— Как всегда, Грегор, — добродушно сказал Деймон, — спорить с тобой невозможно.
Грегор печально улыбнулся.
— Если бы все были так мудры, как ты, мой друг. Я пошлю тебе открытку из Флоренции. Между прочим, если ты знаешь художника, который хочет недорого снять мастерскую на год, пришли его ко мне, но он должен писать хуже, чем я. Европа не доставит мне радости, если я буду знать, что в моей мастерской кто-то творит шедевры. Но и никого из тех, кого мой друг Франклин демонстрирует в своей галерее, — две линии на холсте восемьдесят на восемьдесят, а фон залит акриловыми брызгами. Пускай я буду посредственностью, но не профаном. — Он сверкнул глазами на Франклина.
— Успокойся, — не обижаясь, сказал Франклин. — Я и тебя выставляю.
— И как много полотен ты продал?
— Одно.
— Ха! — фыркнул Грегор. — Ты позволил, чтобы царствовала геометрия. Страсть, наслаждение, восхищение перед совершенством человеческого лица и тела — всему капут. Я паршивая овца в твоей галерее. — Чувствовалось, что Грегору тяжело об этом говорить, и из его голоса исчезли нотки доброго юмора.
— Грегор, прошу тебя, — сказала Эбба. — Джим не может отвечать за последние пятьдесят лет современного искусства.
— Его подкупили преступники, — мрачно констатировал Грегор. — Пятнадцать выставок в год. Ты только посмотри на них с их значками.
Франклин подчеркнуто погладил значок на лацкане.
— А что плохого в том, чтобы выступать против ядерной войны? — обороняясь, спросил он.
— Я не осуждаю вас за то, что вы против ядерной войны, — громко сказал Грегор. — Но я против значков. О чем они оповещают? О том, что я иду нога в ногу и не признаю ничего иного, слушаю и делаю то, что мне говорят. Я слушаюсь и подчиняюсь, пусть даже для этого надо избавиться от половины мозгов — вот о чем сообщают эти значки. — Он говорил пылко и возбужденно — видно было, что всерьез. — Вперед — по авеню и стритам всей Америки!
