История мадемуазель де Турвиль
Сударь, я дочь президента де Турвиля, человека весьма известного и достойного в своем звании, так что вы непременно знаете его. Два года назад я покинула монастырь и с тех пор жила в доме моего отца. Мать я утратила в чрезвычайно юном возрасте, отец один заботился о моем воспитании, и заверяю вас, что он ничем не пренебрег, дабы я обучилась всему, что пристало моему полу. Его внимание ко мне, а также намерение выдать замуж не только самым наивыгоднейшим образом, но и согласуясь с моими вкусами (а как я уже сказала, именно таковы были планы отца моего), все это быстро пробудило ревность в моих братьях, одному из которых, вот уже три года являющемуся президентом, недавно исполнилось двадцать шесть, а другому, только что назначенному советником, скоро исполнится двадцать четыре.
Я не представляла, что они так ненавидят меня, в чем сегодня я совершенно убеждена. Ничем не заслужив подобного отношения с их стороны, я жила в нежном заблуждении, что они питают ко мне те же чувства, кои мое невинное сердце питает к ним. О праведное Небо, как же я заблуждалась! Заботясь о моем образовании и воспитании, отец мой тем не менее предоставлял мне полную свободу поступков. Позволив мне самой судить о своем поведении, он ни в чем меня не ограничивал, и вот уже около полутора лет, как мне было разрешено по утрам гулять в сопровождении одной лишь моей горничной в Тюильрийском саду или же возле городской стены, подле которой мы живем, а также пешком или взяв экипаж отца, в сопровождении той же горничной, наносить визиты подругам и родственникам, с условием, чтобы визиты эти не затягивались до той поры, когда юной особе не пристало находиться в обществе одной. Дарованная свобода стала пагубной для меня, именно из нее проистекает причина всех моих несчастий, и поэтому, сударь, я смею утверждать, что Господу было бы более угодно, если бы ее у меня никогда не было.
И вот год назад, когда я прогуливалась со своей горничной по имени Жюли в одной из темных аллей Тюильри, где я полагала себя в большем одиночестве, нежели в самом саду, и где воздух казался мне более чистым, шесть юных вертопрахов нагнали нас, и по тому, с какими недостойными предложениями обратились они к нам, мы поняли, что нас обеих принимают за тех, кого обычно именуют публичными женщинами. Придя в ужас от подобных приставаний и не зная, как их избежать, я было попыталась найти спасение в бегстве, как вдруг заметила некоего молодого человека, часто выходившего на прогулку в те же часы, что и я, чья внешность свидетельствовала о глубокой его порядочности. Увидев меня в столь неприятном и затруднительном положении, он направился в мою сторону.
