– Что это за птички там? – спросила я наконец.
– Летучие мыши, милочка, – сказала Лючия. – Правда, у меня мышки особенные. Обычно они пищат, ну, знаете, как обычные мыши. А мои мяукают, как котята. Правда, Гекуба, любовь моя? Покажи ребятам, как наши мышки разговаривают.
Лючия не помнила, заправлена ли у нее машина, поэтому мы сели в «фольксваген» Нелсона, где в багажнике еще валялись наши спальные мешки. Я предложила Лючии сесть впереди. А она вдруг взяла и согласилась. Потом мне приходилось встречать людей, которые ловят вас на простую вежливость: это такая злобная детская уловка, на которую попадаешься снова и снова. Я втиснулась на заднее сиденье – ну и черт с ними, хотя бы смена обстановки.
Лючия скользнула на переднее.
– Не верю я в ремни безопасности. По-моему, это фашистский заговор.
И перед моим мысленным взором разыгрался мрачный сценарий. У Нелсона случается «период», Лючия не пристегнута… Стала ли эта картина еще ужаснее от того, что я втайне желала увидеть ее наяву? Я сидела на заднем сиденье, как надувшийся, обиженный ребенок. Воображала всякие гадости про Нелсона с Лючией – наверняка же их связывает не только Марианна. По характеру оба они разрушители, им нравится уничтожать чужую радость, нравится заставлять вас ненавидеть то, что вы иначе бы полюбили – Моцарта, васильки, грибы, вкусную еду… а если о Нелсоне, то всю мою жизнь.
На какую-то долю секунды я пожалела Марианну. И вдруг перепугалась до полусмерти – я одна, брошена на милость Лючии и Нелсона, как героиня триллера. Как Ингрид Бергман в «Дурной славе», в лапах Клода Рейнза и его злобной матери в Южной Америке. Однако Лючия с Нелсоном отнюдь не замышляли убийство. Им достаточно было лишь обидеть меня посильнее. Хотя я – ни тогда, ни сейчас – не знаю наверняка, понимали они это, думали о чем-то подобном вообще или нет.
Был теплый июльский вечер. Мы ехали вдоль реки, мимо водопада. На нас летели брызги света и воды, бусинами покрывали машину. Впереди расстилалась долина, разворачивались поля, утыканные сараями, силосными башнями, фермерскими домиками и огородами: тихие фасады, за которыми люди и домашние животные, должно быть, ужинают… где-то внутри, спрятанные от золотого закатного света.
– Смотрите! – воскликнула я, хотя Нелсон и Лючия уже повернули головы к яркому клину солнца, который падал на землю из высокого облака.
– Говорят, что я все выдумываю, – сказала Лючия, – но я точно знаю, у меня паранормальные способности. Вчера утром проснулась – и точно знала, что поговорю с Марианной, хотя, господи боже мой, последний раз мы с ней разговаривали в начале весны. А в тот раз, когда она отравилась газом у тебя дома, Нелсон, я была на вечеринке в Манхэттене, и как раз, когда моя дочь хотела себя убить, я вдруг грохнулась в обморок и заблевала весь стол.
