Произнесено это было громко, явно в расчете на то, что слова будут услышаны в комнате. И они были услышаны.
— Что, совсем пьяный? — спросил Трофимов.
— Не мне судить. — с подобающим смирением ответил Серафимов и продолжил свое занятие.
Испытывая жгучее желание пнуть его, Валька прошел в комнату и плотно закрыл за собой дверь.
Трофимов сидел, утонув в кресле обтянутом кроваво-красным шелком, вытянув перед собой длинные ноги, обутые в порыжевшие кирзовые сапоги со стоптанными вкось каблуками. Глаза его мрачно поблескивали из-под сползшего козырька офицерской фуражки. На полированной дубовой столешнице, задвинутого в угол обеденного стола (не меньше чем на двенадцать персон, по столярной привычке, на лету прикинул Валька) была развернута карта губернии, с юга придавленная обшарпанным и закопченным котелком, а с севера увесистым томом Капитала Карла Маркса.
Тут же притулился боком на колченогой табуретке комиссар, глядя в раскрытую потрепанную тетрадь.
— Садись. — приказал Трофимов. — Докладывай.
Валька доложил и сел на венский стул.
— Прелестно. — сказал Трофимов. — Мы окружены.
— Ой да. — пропел комиссар, не отрываясь от тетради.
Вальке казалось, что паркетный пол покачивается под ножками стула. Он зевнул. Разговоры об окружении не прекращались уже две недели и успели надоесть.
— Скучно, Деркачев? — поинтересовался Трофимов.
— Да мне-то чего? — ответил Валька и достав из планшета газету отдал ее Пелтяеву. — Ребята подобрали.
— Еще один просветитель. — Трофимов достал из кармана кожаной куртки жестянку с табаком и принялся набивать трубку. — Прямо Кирилл и Мефодий.
— Спасибо, Валя. — серьезно ответил комиссар. — У меня уже есть. Тут привезли товарищи. — и пояснил. — Утром член реввоенсовета армии товарищ Матецкий привел транспорт из армии. Грузовик с патронами, свежие газеты, немного медикаментов.
— А полномочия у него — вставил Трофимов — куда там Господу Богу.
— Ладно. — комполка отвернул рукав, глянул на часы и, передумав набивать трубку, убрал жестянку обратно в карман. — Пошли, Федор Васильич, время. Послушаем, что умные люди скажут. Валька, двигай с нами, ужо равеселишься.
Комиссар, с немой укоризной взглянув на комполка, надел солдатскую шапку и захлопнул тетрадь.
Идти пришлось недалеко, заросшими травой дворами, где на веревках лениво полоскалось сохнущее белье, сидели на бревнах и скамеечках праздные жители Щигрова и с криками бегали дети, вышли на соседнюю улицу. Ревком занимал теперь здание купеческого клуба, трехэтажный дом, до половины облицованный серым камнем, а выше деревянный. У главного входа стоял грузовик со спящим на сидении шофером в синей рубахе и пылезащитных очках поверх картуза. Рядом с грузовиком стояла длинная темно-коричневая легковая машина с открытым верхом и разбитым ветровым стеклом. В хвост за ними пристроилось несколько телег и пролеток, на которых прибыла уездная власть. По обе стороны крыльца застыли часовые в одежде, напомнившей Вальки картинки из журнала Нива, там в такие кафтаны, только красного цвета, были наряжены стрельцы. На головах у них были остроконечные, на манер богатырских шлемов, шапки с матерчатыми звездами.
