- Они могут причинить ей вред? – вдруг встревожилась я. – Могут демоны причинить вред Артемиде?
- Не знаю. Не слышала. – Она откашлялась и взяла мою чашку. – Хотите еще чаю?
- Конечно, спасибо, - рассеянно отозвалась я.
Собрав наши чашки, сестра Мэри Элизабет поднялась сделать нам еще чаю, и в этот момент в кухню вошла мать-настоятельница и села за стол, наградив меня своим, по-видимому, лучшим презрительным взглядом.
Я улыбнулась. В деталях насладилась мастерством того, кто делал для них мебель. Постучала пальцами по столу. Посмотрела на часы. Точнее на голое запястье, где были бы часы, не забудь я их.
- Знаете, - наконец нарушила воцарившуюся тишину мать-настоятельница, - мне понадобилось немало времени, чтобы… - она помолчала, подбирая подходящие слова, - …чтобы поверить в способности сестры Мэри Элизабет.
Ну, класс. Зуб даю, речь пойдет обо мне и полной коробке из-под обуви, набитой моими грехами.
- Понимаю, - сказала я таким понимающим тоном, какой только сумела изобразить. – Чтобы поверить в мои способности, людям тоже нужно немало времени. В этом нет ничего страшного.
- Вообще-то, есть. Ее послал нам Господь, а я в этом сомневалась. Подвергла сомнению Его дар. Придет время, и мне придется ответить за свой проступок.
Мне показалось, это слишком сурово.
- Не думаю, что грешно пользоваться логикой и человеческими инстинктами.
Она улыбнулась, и улыбка ее была скорее снисходительной, чем одобрительной.
- По ее словам, близится великая и ужасная война.
- Верно, - кивая, с энтузиазмом подтвердила сестра Мэри Элизабет, снова садясь за стол и протягивая мне чашку свежего чая. – И разгорится она от рук самозванца.
- Самозванца? – переспросила я, но мать-настоятельница положила ладонь на плечо сестры Мэри Элизабет, призывая ее к молчанию. – Да ладно! - воскликнула я, переводя взгляд с одной на другую. – У вас есть информация, которая может оказаться для меня полезной, а вы не собираетесь ею поделиться?
- Это не в нашей власти, - заявила мать-настоятельница. – Эти сведения священны. Нам дали их, чтобы мы могли молиться.
- Я тоже могу молиться, - оскорбилась я, - только скажите о чем. Я внесу молитвы в список дел.
Ледяные манеры женщины слегка оттаяли, и в уголках губ затеплилась едва заметная улыбка.
- Молитвой нужно жить, а не вносить ее в список дел между походом по магазинам и стиркой.
Гадство. Она права.
- Но ведь речь идет о моей жизни.
- Как и о жизни и спасении каждого на Земле. Вам предначертано сыграть свою роль. Нужно только решить, какую именно.
