Антонов едва удержался, чтобы не спросить у собеседника подробности и по этой теме.
Когда он вновь заговорил, его голос звучал спокойно:
— Майкл, это ваши дела. Козак — не мой человек, он мне не интересен! Единственное, что меня беспокоит, так это судьба моей сотрудницы.
— Хорошо, Виктор, я понял. У вас все?
— Мне нужно с ней переговорить до полудня девятнадцатого числа, никак не позднее.
— Чем это вызвано?
— Я тоже пока не могу всего сказать. Но это крайне важно.
— До полудня девятнадцатого, говорите? Это среда, кажется?
— Да.
— Ладно, посмотрю, что тут можно предпринять. У вас все, Виктор?
— Майкл, благодарю за информацию и потраченное время.
— Всего доброго, Виктор.
Антонов извлек из айфона СИМ-карту, спрятал ее в специальном карманчике своего портмоне. Несколько секунд он задумчиво смотрел через стекло, думая о своем, погруженный в собственные мысли.
Слова, сейчас сказанные Майклом, противоречили тому, что он увидел совсем недавно, но Виктор Михайлович все же склонен был верить именно этому человеку. В данной запутанной истории еще предстояло разобраться.
Антонов развернулся на Трубной. «Гелендваген» покатил по Большому Сухаревскому обратно в сторону офиса.
«С Анной, кажется, все разрешится благополучно, — подумал сотрудник ГРУ, носящий личину бизнесмена и мецената. — А вот Иван, похоже, попал в историю».
Эмират Катар. Военная база «Кэмп Эс-Сайлия»[5] Ночь и день в том небольшом мирке, в котором против собственной воли очутился Иван Козак, оказались понятиями условными. Камеру заливал синевато-зеленый свет. Освещение здесь, судя по первым впечатлениям, не выключалось круглые сутки.
Пол был выложен светлой плиткой, стены до потолка облицованы белым кафелем. Все это еще сильнее подчеркивало сходство данного помещения с покойницкой. Металлическую дверь с глазком и откидным отверстием в средней части никто не отпирал с того момента, как сюда угодил Козак.
Площадь камеры составляла примерно двадцать квадратных метров. Это довольно много, особенно если учитывать, что здесь не было никакой мебели, даже тюремной, вроде нар или топчанов. Само помещение имело форму квадрата. Потолок высокий, где-то три с половиной метра.
Кроме Козака, которого привезли сюда в ночь на субботу, в камере содержался некий субъект. Судя по многим признакам, он сидел здесь уже не первую неделю.
Где Анна? Что с ней? В чьи руки попала? В порядке ли она?
Вот что беспокоило Козака сейчас сильнее всего, хотя о собственной участи он тоже, конечно, задумывался. Иван размышлял об этом, выдвигал разные версии, но внятного, логичного объяснения того, что с ним случилось, пока не находил.
