— Я не хочу про лето рисовать, — очень спокойно пояснила девочка. Кажется, Анатолий Иванович удивился еще больше.
— Ну, эээ… ладно, сегодня нарисуй про то, что ты хочешь. Хорошо?
Девочка кивнула. Но вместо того, чтобы заняться рисованием, заглянула в Витькин альбом.
— Это твоя собака? — спросила она.
«Моя», — захотелось соврать Витьке. Вообще, было странно, как эта девочка поняла, что на рисунке собака. Витьке это грязно-коричневое создание больше напоминало крокодила.
— Не, — неохотно признался он, — это я придумал. Мама не разрешает мне собаку заводить.
«Особенно теперь, — подумал он тоскливо. — Теперь точно никогда не разрешит».
— Правильно, — одобрила девочка. — Если не разрешает, нужно придумать. Кстати, меня зовут И.
— Как? — Витька даже отложил кисточку, которой пытался сделать свое творение чуть больше похожим на собаку. Например, хвост загнуть — у крокодилов-то хвост бубликом даже от большой радости не сворачивается.
— Присказку про «А и Б» слышал? Вот я — осталась.
Пока Витька хлопал глазами, соображая, издевается она или всерьез, прозвенел звонок, и пришлось сдавать Анатолию Ивановичу крокодила с прямым хвостом…
Горбясь под нудным мелким дождиком, Витька смотрел, как белобрысый с компанией гоняет мяч по школьному стадиону.
— А ты чего не играешь? — спросила неизвестно откуда взявшаяся И.
Витька пожал плечами. Белобрысый его не звал. А если даже и набиваться — вряд ли возьмут.
— Вот если бы хоккей, — задумчиво сказал он. — Я на коньках здорово умею, папа учил. И вообще зима — здорово. Не люблю осень.
И смотрела на Витьку — внимательно и почти строго, так, что ему даже стало неуютно под ее взглядом. «Чего она ко мне привязалась», — подумал он. А потом Витьке стало стыдно: И ведь тоже новенькая, ей, как и ему, здесь одиноко и непривычно. Мальчик смущенно отвел глаза, снова уставился на поле.
— Не люблю осень, — повторил он. — Мокро, небо серое. А зимой снег хрустит. На лыжах можно, и в хоккей. И деревья красивые, в снежинках, и Новый год…
Покосившись на И, он запнулся. Устроив на коленке блокнот, девочка рисовала. Тонкое острие карандаша летало над белой страницей, будто взрезая плоскость бумаги и выпуская спрятанный под ней бугристый ствол дерева, ряд длинных лавок вокруг стадиона, угол школы.
— Ух ты! — восхищенно выдохнул Витька. А на уроке говорила — не хочешь рисовать…
И вырвала страницу, протянула Витьке.
— Ну, тебе ведь надо, — непонятно сказала она, спрятала блокнот в карман куртки и, перепрыгнув через скамейку, быстро пошла к школе.
