— И что это будут за дети?
— Воспитанники детского дома, в возрасте от семи до четырнадцати лет. Полгода они просто поживут там, адаптируются, а затем начнется их обучение по новой системе. Но если кто из детей захочет начать раньше — роботы в их распоряжении, могут заниматься. Ну а после успешного завершения этой фазы все детские дома и дома-интернаты можно будет переоборудовать, оснастив нашей системой. Представляете, какие это деньги?
— Ну что ж, считайте, вы меня почти убедили. Высланную вами документацию изучат мои люди. График у меня плотный, но для вас я время найду. Но как вы получите разрешение на эксперимент с детьми? — прищурился Виктор Степанович, у которого собственных отпрысков (по крайней мере, законных) пока не было.
— Оформим как исследование поведенческих реакций детей при их вынужденной изоляции от взрослых, например, на космической межпланетной станции, если там произойдет авария и дети надолго останутся одни. Детский бокс наиболее защищен и функционален. Так что наши исследования будут полезны государству в рамках программы по освоению космоса. Кое-что, конечно, придется в проекте подкорректировать, но это мелочи…
— Алло, мне только что ваш дурацкий робот сообщил о проблеме с Захаровым! В чем дело?
Виктор Степанович внешне казался спокойным, но на самом деле злился. Экран мерцал и дергался. Было только видно, что Проскурин нервно подергивает мочку уха.
— Я как раз направляюсь в больницу. Ничего страшного не случилось. Не могло случиться… Центральный компьютер обнаружил отклонение биологических параметров Захарова от нормы и отправил в лучшую городскую больницу, предварительно усыпив.
— Когда всё будет известно и проверено, приезжайте ко мне. Мне кажется, нам надо лично обсудить наше общее дело.
— Что это?! — впервые кричал президент компании, купившей проект «Рободом». — Врачи признали, что Захаров абсолютно здоров. Почему ваш идиотский компьютер обнаружил у него какие-то отклонения от нормы и заставил меня волноваться?
Создатель и руководитель системы «Рободом» молчал. Он уже всё знал и понимал, что дело его жизни провалено. От попытки самоубийства Проскурина спасло только то, что его сразу же привезли сюда для отчета.
— Не молчите. Нужно радоваться: ребенок здоров, всё в порядке. Да?
— Да… да… — тихо пробубнил ученый, глядя в пол. И вдруг яростно заорал: — Нет! Нет! Нет! Это конец.
— Я вас не понимаю.
Виктор Степанович откинулся на кресле, держа руки на подлокотниках.
