— Разумеется, никакой милиции, — вмешался Зацепин. — Я даже заявлять на поджигателей не буду. И родителям что-нибудь наплету, чтобы рот на замке держали. Не хватало еще, чтобы эти немцы подумали, будто мы сообщили о похищении. Тогда…
— Да, ты прав, — кивнул Панфилов уже с порога. — Я все равно в больницу к Николаю собирался заехать. Так что и его попрошу дознавателям голову заморочить. Нам милиция сейчас совсем не в строку.
Разговор был окончен. Заканчивался и сегодняшний длинный-предлинный день, укрываясь одеялом июльской ночи. Глядя на растворяющиеся в ней фигуры Алексея и Виктора Игоревича, провожавшего друга до машины, я безуспешно пыталась собраться с мыслями. И всякий раз терпела неудачу — таковых просто не было. Кроме одной, навязчиво жужжащей сразу в оба уха. Ну что ж, философски заключила я, уж лучше одна конкретная мысль, чем целая голова абстрактных. И, вяло переставляя ноги, потащилась в чулан. Спать. Мне нужно поспать. Как там Скарлетт говорила? Я подумаю об этом завтра? Да, я подумаю. Только вот мобильник свой найду.
Мобильник я нашла только после того, как вытряхнула содержимое сумочки на кровать. Наверное, три раза натыкалась на него, пока рылась в переполненных всякой ерундой отделениях, но не замечала. Блин, включенный! И батарея почти разрядилась. Это Пашка утром по нему «скорую» вызывал и не выключил. Скорее подзарядить. Хорошо, что перед тем как меня похитил Немов, я не успела выложить зарядное устройство из сумочки — три дня таскала с собой, после того, как один раз заряжала телефон в офисе.
Пока пальцы быстро подключали провода, в голове оформилась вторая мысль. И это было уже хорошо. Глядишь, скоро нормально соображать начну. Правда, с трудом рожденная идея получилась не из разряда гениальных: выпить. Коньяка, виски, хорошо очищенной водки, плохо разведенного спирта… Я была согласно на все, лишь бы разжались тиски, сдавившие сердце чувством вины и страха. Если я ошиблась… Нет, не буду думать. Буду ждать. Я умею ждать, это у меня в крови. Но того, что случилось в следующий миг, я совсем не ждала.
Острожный, но настойчивый стук в дверь, вывел меня из состояния самобичевания. Кого еще принесли черти в это трижды проклятый день? Бабу Степу с ее жалостью? Зацепина с обличительной речью, клеймящей женщин-телохранителей? Вернувшегося Панфилова? А! Какая разница, мне все равно! Я спать хочу… Так и скажу ей, ему, им…
Дверь противно скрипнула, и я как стояла с открытым для отповеди ртом, так и забыла его закрыть.
