Слава богу, в порядке оказались все. Испуганные и потому непривычно тихие мальчишки и девчонки по одному и по двое выходили из леса и молча вставали вокруг лежащего Николая. Только Надя, вытащенная мною из круга потерявших человеческий облик мужиков, то смеялась, то всхлипывала, пока подошедшая к ней Егоровна не обняла девочку за плечи и не увела в избу.
«Скорая» приехала, когда приехала. Не знаю, сколько времени прошло. Сорок минут? Полтора часа? Мне они показались вечностью. Сначала мы собирались перенести Николая в мальчишескую избу, но я неожиданно вспомнила, что людей с травмами черепа и позвоночника лучше вообще не трогать. Правда, вспомнила уже после того, как его голова моталась туда-сюда во время производимой мной перевязки.
Пожилой врач, памятный еще по вызову к Панфилову, кивнул мне, как старой знакомой, и равнодушно поинтересовался, кто его так?
— Нашлись умельцы, — пробормотала я в ответ. — С ним что-то серьезное?
— Смотря что считать серьезным, — хмыкнул эскулап. — Сотрясение мозга и несколько сломанных ребер гарантирую. Остальное будем посмотреть.
Когда «скорая» с так и не пришедшим в себя Николаем умчалась в Ухабов, я запоздало вопросила у Зацепина:
— А почему вы не поехали? Вам ведь тоже в больницу надо…
— Ничего, не развалюсь. Мы ведь до Алексея не дозвонились, так что я тут сейчас за главного. После сегодняшнего надо всех детей по домам отправить. А потом можно и в больницу.
Он сидел на крыльце дома, построенного на месте его родового гнезда, и то и дело подносил к уху свою «Нокию», чтобы поговорить с очередным родителем. Во время этих переговоров я еще раз убедилась, что дипломатических способностей Зацепину не занимать. Не прошло и получаса, как почти все родители оказались предупреждены и вскоре должны были приехать за своими чадами. Да и терпением Виктора Игоревича бог не обидел. Если бы мне досталось хотя бы половина того, что ему перепало от дмитровских мужиков, я бы голову от подушки не отрывала. А он еще находил в себе силы улыбаться растерянным подросткам и покрикивать на возбужденного, вьюном вьющегося Пашку. Разумеется, мальчишка чувствовал себя героем, который привел помощь в самый последний момент. То, что исход дела решила боевитая баба Степа, его нисколько не смущало. Главное, он был сопричастен к героической битве за родной лагерь, а до остального дела ему не было. Правда, надо отдать юному орлу должное, на меня он смотрел почти как на равного себе героя. И еще постоянно пытался помочь Зацепину, предлагая свою помощь в подносе воды, наборе нужного номера и транспортировке историка до ближайшей кровати. Зацепин отнеткивался, но я чувствовала, что предел его терпению уже очень близок.
