Так что в среду во второй половине дня я чувствовал себя обиженным. Ведь он вел себя по отношению ко мне безразлично, даже отвратительно. Он не захотел послать каблограмму тому парню в Рим, чтобы тот поговорил с Сантини. Он утверждал, что это не имеет смысла, и ожидал, что мне достаточно его слова. Он не захотел помочь мне воспользоваться каким-нибудь финтом, чтобы заманить Леопольда Элкаса в наш кабинет, для него это тоже не имело смысла. Когда я начал на него ворчать, он попытался читать, а потом заявил, что сейчас самое важное для него — переговорить с двумя людьми: с Эндрью Хиббардом и Полом Чейпином, но к разговору с Чейпином он еще не совсем готов, а о Хиббарде не известно, где он и жив или мертв. Я знал, что Саул Пензер каждый день утром и вечером ходит в морг проверять трупы, но мне было непонятно, что он делает помимо этого. Я также знал, что утром Вульф звонил инспектору Кремеру, но тут уж я мог быть спокоен. Кремер уже пытался нажать на Пола Чейпина на прошлой неделе, и единственное, что его еще держало на ногах, так это то, что он не забывал дышать.
Саул позвонил около полудня, и Вульф говорил с ним в кухне, пока я был на улице с Питом Скоттом. Сразу после двух часов позвонил Фред Даркин. Он сообщил, что Пол Чейпин был у парикмахера и в аптеке, и что городской сыщик и парень в коричневой кепке с розовым галстуком оба все еще на месте, и что он подумывает о том, чтобы основать для них клуб. Вульф продолжал читать. Где-то без четверти три позвонил Орри Кэтер и доложил, что у него есть кое-что, что он хотел бы показать нам и может ли он с этим прийти? Он звонил со станции подземки на Четырнадцатой улице. Я сказал ему «да». Потом, перед самым приходом Орри, позвонил архитектор Фаррел, и Вульфу пришлось отложить книгу, чтобы переговорить с ним. Фаррел сообщил ему, что он приятно провел ленч с мистером Оглторпом, выдержал с ним тяжелую схватку, но в конце концов убедил его. Он звонил из издательства. Пол Чейпин несколько раз просил разрешения воспользоваться их пишущей машинкой, однако не совсем ясно, какой именно, там их несколько. Сейчас Фаррел намерен взять образцы письма примерно десяти машинок. Вульф попросил его позаботиться о том, чтобы на каждом образце шрифта был указан фабричный номер машинки.
Когда он повесил трубку, я произнес:
— О’кей. Значит, тут у нас все на мази, но даже если вам удастся пришить ему эти письма с угрозами, вы опять вернетесь к самому началу. Смерть Гаррисона останется за кадром, вам ее никогда ему не пришить. И, скажу вам, с Дрейером дело обстоит точно так же, разве что вы сумели бы прижать Леопольда Элкаса и вытянуть это из него. Вам придется отыскать в его рассказе какую-нибудь дырочку и растянуть ее, иначе мы сами погорим. Черт побери, чего вы ждете? Живете тут как у Христа за пазухой, развлекаетесь, читаете свою книжку — кстати, а о чем она?
