Если признак не выражен, составьте контекст, в котором одушевленность / неодушевленность была бы выражена.
Образец выполнения:
Не время выкликать теней! (Ф. Тютчев)
Выкликать теней – одушевленное (так названы духи, души умерших, «тени забытых предков»), 3-е субстантивное скл.; в форме вин. п. мн. ч., омонимичной род. п., – одушевленность формально выражена.
1. Ежели ты к этому [глотать обиды] не привык, а умеешь глотать только устрицы, то обида у тебя поперек горла встанет, задушит (М. Салтыков-Щедрин).
2. Вечером ели устриц, пили вино, катались (А. Чехов).
3. Лежащий на ложе в грозовом полумраке прокуратор сам наливал себе вино в чашу, пил долгими глотками, по временам притрагивался к хлебу, крошил его, глотал маленькими кусочками, время от времени высасывал устрицы, жевал лимон и пил опять (М. Булгаков).
4. Отделавши осетр, Собакевич сел в кресла и уж более не ел, не пил, а только жмурился и хлопал глазами (Н. Гоголь).
5. Все жуки он хотел подобрать к мотылькам (Н. Гоголь).
6. Как красных маков раскидало
По золотому полю жниц (К. Случевский).
7. В Оракула все верят слепо;
Как вдруг, – о чудо, о позор! —
Заговорил Оракул вздор:
Стал отвечать нескладно и нелепо (И. Крылов).
8. Зачем арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Таков поэт: как Аквилон,
Что хочет, то и носит он —
Орлу подобно, он летает
И, не спросясь ни у кого,
Как Дездемона, избирает
Кумир для сердца своего.
(А. Пушкин)
9. Тройка, семерка, туз – скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи. Тройка, семерка, туз – не выходили из его головы и шевелились на его губах. <...> Всякий пузастый мужчина напоминал туза. Тройка, семерка, туз – преследовали его во сне, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком (А. Пушкин).
10. «Отыгрышем», то есть искусством ставить свой шар, Мишурес владел, как никто. От сильного удара свой шар отбежал на середину, где тоже стоял верняк, который Мишурес тотчас положил. Это было 14 очков. Он притворился обезумевшим от радости и кинулся на третий шар, которого не забил. – Такого шара промазали, – сказал студент с насмешкой. Подобно всем игрокам, он склонял шар в родительном падеже, как живое существо, ибо ни один бильярдист не может заставить себя видеть в шаре неодушевленный предмет – так много в нем чисто женских капризов, внезапного упрямства и необъяснимого послушания. Студент вдруг начал испытывать на себе это сложное и странное упрямство шаров. Они отказывались падать в лузы (Л. Славин).
