– Я видел ваше выступление, – ответил он, – и подумал, что вы, вероятно, захотите прочитать, что же об этом понаписали. И решите при случае найти местечко с большим выбором газет. Заходите, заходите же! Садитесь. Хотите кофе? Что с вами? Вам нехорошо?
Мне было неприятно, что он заметил эту мою маленькую слабость. А это и впрямь была слабость – прилив отрадных чувств, какого я не ощущал уже давно. В то утро я проснулся свежим около половины двенадцатого, чуть перекусил и действительно решил почитать газеты – торговец правильно угадал. Два дня назад пришли костюмы, так что я смог одеться менее официально. На мне был простой темный костюм классического покроя, я выбрал к нему темную шляпу и вышел на улицу, привлекая к себе теперь гораздо меньше взглядов, чем обычно. Стоял солнечный день, сверкающий и ясный, с ноткой ожидаемой свежести. На какой-то момент я почувствовал себя свободным от всех обязанностей и шагал в свое удовольствие. Все вокруг было мирно и почти заурядно, а поскольку мой маршрут шел преимущественно по зеленым островкам и небольшим паркам, я не встретил ничего, что требовало бы моего внимания, помимо безумной женщины, которая наклонилась, чтобы с явным трудом отыскать и подобрать на давно не стриженном газоне экскременты своего спаниеля. Я подумал было, что в поведении безумиц повинна некая эпидемия, однако, похоже, это явление никого не беспокоило. Наоборот, вскоре я заметил, здесь и там было заботливо расставлено что-то вроде автоматов, из которых сумасшедшие женщины могли вытягивать пакетики. На данный момент я пришел к выводу, что передо мной своеобразная форма истерии у женщин с нереализованным материнским инстинктом, который вылился в преувеличенную заботу о собаках. Должен признать, что выдача пакетов несчастным созданиям – это удивительно прагматичное решение. В долгосрочной перспективе, конечно, требовалось вернуть женщин к их основной задаче, но наверняка против этого опять выступала какая-нибудь партия. Знаем.
Погруженный в такие мало обременительные размышления, я дошел до газетного торговца, ничем не потревоженный, никем, или почти никем, не узнанный. Ситуация казалась странным образом знакомой, но лишь слова торговца открыли мне почему. Это было то самое волшебное настроение, какое я слишком часто переживал во время моего мюнхенского начала, – после освобождения из тюрьмы я уже был достаточно известен в Мюнхене, будучи председателем маленькой партии, оратором, глядевшим народу в сердце, и именно простые и наипростейшие люди трогательно выказывали мне свою симпатию. Я проходил по рынку, и самые бедные торговки дружелюбно подзывали меня, предлагая мне то два яйца, то фунт яблок, так что я возвращался домой настоящим фуражиром, хозяйка квартиры приветствовала меня сияющей улыбкой. Честная радость так же ярко светилась на их лицах, как в настоящий момент у газетного торговца. И это чувство из прошлых лет вдруг завладело мной быстрее, чем я успел его осознать, и так остро, что я поспешно отвернулся. Газетный торговец по причине многолетнего профессионального опыта обладал впечатляющим знанием людей, какое встречается разве что у водителей таксомоторов.
