Часам к четырем Филипп окончательно понял, что сегодня «не его» день. Для начала он опоздал в Хольцкирхен: решил, что раньше двух ему там делать нечего, а посему можно спокойно позавтракать. Спустился на кухню, под безобидную болтовню фрау Зоннтаг съел белковый омлет с тостами, но совершенно не учел тот факт, что до Хольцкирхена, конечно, езды меньше часа — но не тогда, когда на шоссе образуется пробка.
Около клуба верховой езды уже, естественно, никого не было. Филипп снова позвонил Дитриху. Трубку на сей раз взяла Амелия и с легким оттенком злорадного ехидства сообщила, что направляется в Тутзинг — у нее там деловая встреча на стекольной фабрике — после чего вернется в Мюнхен. Что будет делать дальше, еще не знает.
Следующие три часа Филипп провел в кафе неподалеку от Мариенплац. Выпил несчетное количество чашечек «эспрессо», прочел от корки до корки случайно оказавшуюся среди газет «Бостон Глоб» — и каждые минут двадцать снова набирал номер.
По телефону отвечал Дитрих. Именно от него Филипп узнал, что госпожа баронесса все еще на фабрике…
…заехала на цветочный рынок в Старнберге…
…остановилась попить кофе в придорожном кафе…
…просила не звонить каждые пять минут и не беспокоить ее, а оставить свой номер телефона (на заднем плане был слышен вопль Амелии: «Не смей переиначивать мои слова — так и скажи: чтобы кончал плешь мне проедать! Я от него свихнусь скоро!»).
Филипп дал Дитриху номер телефона кафе, заказал еще «эспрессо» и уставился в окно, размышляя: интересно, утреннее указание Амелии не беспокоить его — это забота о его персоне, или очередная попытка ему насолить?
Первоначальное раздражение сменилось постепенно чувством, похожим на восхищение: вот чертова баба! Нормальный человек бы после вчерашнего в лежку лежал, а эта болтается по окрестностям, верхом ездит — и хоть бы что!
Телефон зазвонил через час. Дитрих сообщил, что стоит у кинотеатра «Крокодил», а госпожа баронесса пошла на шестичасовой сеанс.
Через полчаса Филипп был у кинотеатра. Из интереса глянул, что именно смотрит Амелия — оказалось, мексиканскую мелодраму, на афише была изображена умопомрачительная красавица в цветастой юбке и красавец в мундире с аксельбантами — и занял позицию у выхода.
Амелия появилась одной из последних, в руке — бумажное ведерко с попкорном, вид мечтательный. Увидев его, сказала как ни в чем не бывало:
— А-а, это ты… (Интересно, а кого она предполагала увидеть? Красавца с афиши?) Попкорна хочешь? — качнула ведерком.
