Усатый старик и два парня. Все трое в новых альпаргатах, отглаженные блузы так и сверкают на солнце. Прошли мимо. Старик нес в руке мешок, на дне мешка что-то шевелилось. Хосе Габино заметил это, глаза его заблестели.
— Вы куда петуха несете?
Ему ответили на ходу:
— В Гарабиталь, на праздник. Там петушиные бои будут, по двадцать песо ставят.
Хосе Габино усмехнулся, обнажив желтые неровные зубы. Трое уходили вперед по дороге. Дорога огибала холмы, безлесные, покрытые лишь травой, Гарабиталь там, за холмом, у заросшей камышами реки. Отсюда его не видно. Видны лишь холмы да камыши на реке, что вьется среди лугов и полей сахарного тростника. Какой-нибудь беспородный у них в мешке. Не настоящий же породистый петух, в самом деле.
Разговаривая сам с собою, Хосе Габино неторопливо шагал по дороге.
— Вот я так знаю толк в петухах. Умею взять петушка в руки. И породу выводить умею. И растить. И подстригать. Кум Никанор уж на что был знаток и тот всегда мне говорил: «Если бы ты, кум, взялся петухов растить, ты бы всех обскакал. Потому ты, кум, умеешь петушка в руки взять». Знатока сразу видать, он и глядит-то на петушка не как другие. И берет его когда, так руку по-особому тянет. Сами петушки это чувствуют. Прижмешь ему грудку крепко между горлышком и лапками, он сразу и затихнет. Я их всегда так беру.
Он протянул руку ладонью вверх, будто на ней сидел петушок, прищурясь, смотрел на пустую ладонь. Сквозь растопыренные пальцы виднелась дорога. Никого не было, те трое скрылись за поворотом. Неохотно опустил руку. У дороги показался дом под черепичной крышей, с галереей. Хосе Габино остановился, некоторое время глядел на дом, стал понемногу приближаться.
Может, удастся чем-нибудь поживиться? Кажется, никого нету. Вокруг не видно ни души. Дверь, выходящая на галерею, закрыта. Под галереей, у столба, лежит собака, подняла голову, заворчала сонно. Хосе Габино остановился. Тихонько спустил с плеча палку. Взял узел в левую руку, правой крепко вцепился в палку. Собака глядела не шевелясь.
— Добрый день, — произнес он хрипло.
Подождал немного, никто не отвечал.
— Добрый день! — крикнул он громко.
Ни звука, ни отзыва, ни малейшего движения в доме. Глаза Хосе Габино загорелись. Но он с опаской поглядывал на собаку. Она лежала все так же спокойно и смотрела на Хосе. Он на минуту задумался, потом, не сводя глаз с собаки, стал медленно обходить дом. Гладкая голая каменная изгородь переходила позади дома в бамбуковую, местами сломанную. Вокруг — высокие деревья, кустарник, трава, камни. Хосе Габино заглянул за изгородь. На камнях разложено для просушки белье. А рядом — колышек. И к колышку привязан петух. Черный, с золотым отливом и белыми пятнами. С красной головы срезан гребень. Маховые перья выщипаны. На желтых лапах — длинные тонкие кривые шпоры. Петух клевал что-то на земле.
