— Извини, что прерываю заседание «культурного клуба», — сказал Хачмен, — но я хотел предупредить, что сегодня меня не будет. Ты там справишься сама, если что-нибудь возникнет, ладно?
— А что мне сказать, если будут спрашивать? — Голос ее звучал уже разборчивее, но в нем ясно слышалось осуждение.
— Скажи, что я на побережье, — ответил он, не раздумывая, и тут же пожалел об этом. — Нет, лучше скажи правду. Я буду в Моррисоновской библиотеке, мне надо там кое-что посмотреть.
— В Моррисоновской библиотеке, — повторила Мюриел монотонно, открыто демонстрируя свре недоверие.
Очевидно, к этому времени соответственно оформленная версия его конфликта со Спейном уже разошлась, и Мюриел, хотя она и недолюбливала Спейна, с радостью ухватится за возможность посплетничать о том, как «мистер Хачмен изменился в худшую сторону». Хачмен подумал, что с Мюриел надо быть поосторожней.
— Ну ладно, — сказал он. — До завтра. Мюриел молча повесила трубку.
Хачмен сел в машину и направился в институтскую лабораторию. Шел дождь, опускался туман, и никто, похоже, не заметил, как он остановился во внутреннем дворе большого каменного здания. Минут двадцать ушло на то, чтобы разобрать машину на основные узлы и перенести их вместе с экранами к автомобилю. Когда он закончил погрузку, руки, несмотря на постоянные тренировки с луком, болели от непривычной тяжелой работы. Так никого и не встретив при выезде, Хачмен погнал машину на юг, к Хастингсу.
Дорога заняла больше полутора часов, и еще минут десять он искал номер 31 по Чаннинг-уэй — коттедж, который ему сдали до апреля. Дом оказался вполне обычным; он ничем не выделялся из ряда таких же зданий: две комнаты внизу, две — на втором этаже. В конце улицы было видно море.
Вставляя ключ в замочную скважину и открывая дверь незнакомого дома, Хачмен особо остро почувствовал, что входит в чужой дом, хотя легально он имел на это все права. Он прошел по комнатам первого этажа, обратив внимание, что мебели в доме лишь необходимый для аренды минимум. Холодный, безжизненный дом… В спальне на втором этаже оказалось одно-единственное зеленое кресло. Узкое оконце выходило на глухую стену соседнего дома.
«А ведь я могу умереть здесь…» Внезапно возникшая мысль принесла с собой ощущение подавленности, сменившее чуть приправленное виной возбуждение от всей этой дешевой секретности. Он спустился по лестнице и принялся выгружать разобранную машину. На этот раз детали казались гораздо тяжелее, но носить было недалеко, и меньше чем через десять минут части машины уже лежали на полу спальни. Хачмен хотел было собрать ее сразу, но потом решил, что сначала надо разделаться с письмами, а для этого лучше пораньше вернуться домой.
