— Пожалуйста.
— Настроение по-прежнему не очень?
— То, что надо.
— Не верю я вам, девушка!
— Мы опять на вы?
— Конечно, нет. Просто голос у тебя грустный.
— Грустный.
— Значит, что-то случилось?
— Случилось.
— Ты эхо?
— Эхо.
— Ты звонишь, чтобы я говорил с тобой?
— Я звоню, чтобы ты говорил со мной.
— Ты не эхо. Согласные не совпадают.
— Ну и что? Ведь они согласные.
— Я все равно узнаю, кто ты.
— Нет. У тебя нет определителя номера. Я бы услышала. Когда включается определитель, в трубке слышен такой мелодичный «звяк».
— Звяк.
— Не получилось. Попробуй еще.
— Я все равно узнаю.
— Зачем?
— Хочется….
— Пока.
— Подожди.
— Пока. Мне пора.
— Пока.
Гудки…
Она звонила каждый день. Танька сначала расстраивалась, потом зло сказала:
— Уши вянут.
— Ты же не слышишь, что я говорю?
— Они у меня вянут от твоей глупой улыбки.
— Танька. Завядшие уши, это уже слишком. Тебе это не пойдет.
— Козел ты, Женька.
— Ты, правда, так думаешь?
Она звонила каждый день, и он ждал этих звонков. Шарик понемногу покатился в гору. У нее случились неприятности. Может быть, даже горе. То ли парень, то ли почти муж погиб где-то там, где погибнуть оказалось легче, чем выжить. Убегая от пустоты и боли, она наткнулась на случайного собеседника, и теперь выливала на него свои слезы по капле. Он слушал ее с фальшивым сочувствием, не умея принять на себя боль, затем выкладывал свои беды, и она слушала с фальшивым сочувствием. Наверное, эта игра устраивала обоих. Но был ли он когда-нибудь хоть с кем-то так откровенен, как с ней? Раздавался звонок, и он с головой погружался в чудесный тембр ее голоса. Не видя ее лица, был близок с ней так, как не был близок ни с одной женщиной. Ее голос звучал в ушах даже когда он просто шел по улице. Скоро их невысказанные беды кончились, а с ними кончилась и фальшь. Остался только голос, который, как ему казалось, звучал радостью от общения именно с ним. Как было бы здорово, если бы они не встретились никогда…
— Я все равно найду тебя.
— Зачем?
— Хочу увидеть.
— Мы слишком многое сказали друг другу.
— Все равно.
— А вдруг я страшила?
— С таким голосом? Не может быть.
— А вдруг?
— Хорошо. Описывай свои самые страшные черты.
— Фу. У меня нет страшных черт.
— Хорошо. Ты меня утешила.
Все закончилось вдруг. Она случайно назвала свое имя. Он затрепетал. Азарт удачливого рыбака охватил его. Ее звали Грета. Очень редкое имя. Голос ее стал печальным. Он потребовал встречи. Она стала еще печальнее. Помолчала немного и сказала, что будет ждать вечером в вестибюле медицинского института. Он пробыл там час. Нескончаемым потоком шли студенты, большинство из которых составляли девушки. Красивые и не очень. Одетые стильно и безвкусно. С лицами одухотворенными и пустыми, как ночные улицы. Он стоял и стыдился своего возраста, хотя вряд ли был старше их больше чем на пять лет. Стыдился своей простецкой одежды, хотя многие были одеты еще проще. Он не узнал ее. Она несколько раз подходила к выходу, звонила кому-то от вахтера, специально не смотрела в его сторону. Не узнал. На ней была нелепая голубая кофта, совершенно не подходящая к ее черным кудрявым волосам, делающая ее полнее, чем она была на самом деле. У нее было чуть припухлое лицо, нос с горбинкой, изумительная кожа. Девушка не его типа. Слишком необычной была ее красота. И эта кофта. Жаль, что ему не удалось посмотреть ей в глаза. Она все-таки подошла через час.
