-- Я сам займусь этим делом, как подобает представителю благородной династии Эльдорадо,-- заявил он и пошел на холм к Дэйву Харни сыграть партию в вист. Про себя же он добавил: "Если сатана не желает присматривать за своим отродьем, то этого щелкопера я возьму на себя".
Однако в течение вечера он несколько раз изменял свои планы. Несмотря на хитрость, прикрытую личиной простака, Мэт временами чувствовал, что у него ускользает почва из-под ног. Сент-Винсент вел себя прекрасно. Он казался простым, веселым, искренним парнем. Он любил посмеяться и добродушно переносил насмешки других, был вполне демократичен, и Мэ(т Маккарти не мог уловить ни одной фальшивой нотки в его поведении.
"Ах, пес тебя заешь!--думал Мэт, рассматривая свои карты, среди которых было много козырей.--Неужели годы дают себя знать, и моя кровь уже не греет меня? Он кажется славным парнем. Почему же я должен плохо относиться к нему, если он нравится женщинам, если эти создания рады видеть его? Смелость и красивые глаза -- вот что привлекает их в мужчинах больше всего. Дамы дрожат и взвизгивают, слушая рассказы о войне, и в кого же они влюбляются с первого взгляда, как не в мясника и солдата? Этот парень совершил много отчаянных поступков, и поэтому женщины так мило улыбаются ему. Но это еще ничего не значит. Для меня он прежде всего отродье сатаны. Ты старый хрыч, Мэт Маккарти! Твое лето больше уж не вернется. Ты скоро совсем окостенеешь! Но подожди немного, Мэт, подожди,-- добавил он,-- пока ты не почуешь вкус его мяса".
Случай представился скоро, когда Сент-Винсент и сидящая против него Фрона взяли все тринадцать взяток.
-- Ах, грабитель! -- закричал Мэт.-- Винсент, мой мальчик! Вашу руку, дорогой мой!
Это было крепкое пожатие, но Мэт не почувствовал в нем сердечности и с сомнением покачал головой.
--? Чего тут думать,--бормотал он, тасуя карты.-- Ты старый дурак! Сначала узнай, как обстоит дело с Фроной. И если она влюблена, то действуй!
-- О, Маккарти всегда такой,--уверял Дэйв Харни, приходя на помощь Сент-Винсенту, который был не в восторге от грубых острот ирландца. Было уже поздно, и все надевали шубы и рукавицы. -- Не говорил ли он вам, как он раз посетил собор, когда был в Штатах? Дело было так. Он сам рассказывал мне. Он вошел в собор во время службы, застал священников и певчих в полном облачении -- в кухлянках, как он выразился,-- и смотрел, как они кадят. И знаете, Дэйв, говорил он мне, они напустили дыма, черт его знает сколько, а там не было ни одного самого паршивенького москита.
