После переклички, во время которой Клутц переврал великое множество имен, даже такое простенькое, как Билл, мы строем направились в столовую. Когда запахло настоящей едой, на мостовую, словно частый дождик, закапала слюна. Получив поднос, я глазам своим не поверил – камни под карамелевым соусом, не иначе! Впрочем, камни оказались мягкими, горячими и недурными на вкус. В мгновение ока опустошив тарелку, я бросился за добавкой. В те минуты мне казалось, что в армии не так уж плохо. Но я сразу выбросил эту мысль из головы. Нас кормили только для того, чтобы мы не умерли с голоду. Начальство рассуждало так: если некоторые рекруты не выдержат учебы, то не из-за плохой кормежки, а из-за слабости тела или недостатка силы воли. Кто останется жив – превратится в относительно крепкий, закаленный винтик военной машины.
«Ублюдки!» – мысленно выругался я и пошел за третьей порцией.
После завтрака полагалась утренняя зарядка – вероятно, для лучшего усвоения пищи. Сержант Клутц вывел нас на широкую площадку, где уже упражнялись новобранцы. Нас поджидал инструктор, детина с чрезмерно развитой мускулатурой и непропорционально маленькой головой. У меня зубы стучали от его рева:
– Что такое?! Почему опоздали на целую минуту, кретенодж?!
– Совсем обнаглели, свиньи, – наябедничал наш любимый сержант, доставая из кармана длинную черную сигару. – Едва оторвал их от корыта.
Кое-кто заверещал, услышав столь наглую ложь, но самые умные молчали. Чего-чего, а справедливости ждать не приходилось.
Мы опоздали, потому что Клутц не мог идти быстрее.
– Вот оно что?! – Крошечные глазки инструктора затлели как угольки. – Ну-ну, поглядим, стоит ли кормить таких недоносков. Ложись! Пятьдесят отжиманий! Начи-най!
Приказ меня не испугал – я каждое утро отжимался сто раз, чтобы не потерять форму. Да и ветер дул холодный, не мешало размяться. Пять… Когда же нам выдадут нормальную постоянную робу. Пятнадцать…
Отжимаясь в двадцатый раз, я заметил, что слегка вспотел. Кругом пыхтели, кряхтели и стонали. Когда инструктор досчитал до тридцати, добрая половина взвода лежала без сил на земле, а сержант Клутц стряхивал пепел на чью-то спину. Пятьдесят раз отжались только я да культурист, боявшийся уколов.
– Еще пятьдесят! – прорычал, гневно глядя на нас, инструктор. Культурист, кряхтя, отжался двадцать раз и скис. Я выполнил упражнение до конца.
– Все, сэр? – спросил я инструктора. – Или еще пятьдесят?
– Встать! – рявкнул он. – Ноги шире плеч, руки перед собой, делай, как я… Раз, два, три, четыре…
