На следующее утро, прежде чем каждый из нас отправился по своим делам, мы торопливо позавтракали втроем. Холмс ел с аппетитом, что свидетельствовало о его выздоровлении. На лице Фрейда было решительное выражение, но его односложные ответы говорили, что и ему выпала беспокойная ночь.
Мы уже были у дверей, когда в них появился посыльный с телеграммой для Шерлока Холмса. Раскрыв ее, он жадно пробежал текст, после чего сунул в карман плаща и сказал посыльному, что ответа не будет.
— Наши планы не изменились, — сказал он и отдал поклон Фрейду, не обращая внимания на нашу откровенную заинтересованность. Рассерженно хмыкнув, доктор расстался с нами, а Холмс повернулся ко мне. — А теперь, мой дорогой Ватсон, в путь.
В фиакре мы проследовали до больницы, где записка Фрейда позволила нам извлечь пациентку из ее заключения. Чувствовалось, что физически она несколько оправилась, хотя бледность еще осталась и она по-прежнему хранила молчание. Послушно последовав за нами, она без возражений заняла место в фиакре, поджидавшем у ворот больницы. Холмс глянул на манжет рубашки, на котором он записал место нашего назначения, и мы двинулись через весь город. В присутствии безмолвной пассажирки он отказался изложить таинственную цель нашей поездки, на что и намекнул, когда я задал ему вопрос.
— Все в свое время, Ватсон. Все в свое время.
— Что, по вашему мнению, доктор Фрейд найдет в нотариате? — спросил я, испытывая желание хоть частично познакомиться с его планами.
Повернувшись, он ободряюще улыбнулся нашей спутнице, но она продолжала смотреть прямо перед собой, не обратив внимание на его жест. Ее серо-голубые глаза были совершенно невыразительны.
Фиакр пересек канал и углубился в ту часть города, что была отдана величественным зданиям. Некоторые из них напоминали даже дворцы. Они отстояли на определенном расстоянии от улицы, и высокие живые изгороди скрывали от взгляда их стены, выходящие на ухоженные газоны.
С Валленштейнштрассе мы свернули на широкую подъездную дорожку, которая вела к дому неприятного вида, расположенному на небольшом возвышении; все пространство перед ним было отдано цветнику.
У портика здания стояла закрытая карета, и когда мы помогли сойти нашей спутнице, дверь дома открылась и оттуда вышел джентльмен среднего роста с самой прямой спиной, которую мне доводилось видеть в жизни. Хотя он был в цивильной одежде, его походка безошибочно выдавала в нем не только военного, но и человека, прошедшего прусскую муштру. Однако черты его лица не соответствовали прусскому типу. При первом взгляде оно показалось мне смутно знакомым, напоминая физиономию английского клерка. У него были аккуратно причесанные бакенбарды, на переносице пенсне. Выражение лица несколько рассеянное, словно он не мог точно припомнить, где находится.
